Евгений Сухов - Резидент

— Все живы, товарищ капитан, раненых тоже нет. Товарищ капитан, кажись, во второй раз с вас пилотку пуля сбивает.

— Третий за последний месяц, — поправил Романцев. — Жаль, испортил хорошую вещь, — и натянул пилотку на лоб. — Придется поменять, а я ведь с ней уже свыкся.

— Везучий вы… Поберегли бы себя, товарищ капитан, а то прямо на пули лезете.

— Щербак, ты прямо как моя жена, — усмехнулся Тимофей.

— Скажете тоже, — обиделся старшина. — А только чего понапрасну-то рисковать? Другой головы-то не будет!

— Дом окружили?

— Так точно! Никуда они не денутся.

— Хорошо… Сдавайтесь! — выкрикнул Тимофей. — Даем вам пять минут на размышление! Если не сложите оружие, то будете уничтожены!

В ответ прозвучал нервный смех. За ним, будто бы переругиваясь, застрекотали два автоматных ствола: первый, короткими очередями и очень яростно, — «ППШ», второй захаркал, будто бы выплевывал пули, готовый захлебнуться собственной злобой, — это работал «шмайсер».

— Ну что ж, я свои условия предложил, — произнес капитан и посмотрел на часы: — Время пошло!

Один из бандитов, представ на крыльце едва ли не в полный рост, швырнул гранату: ахнул взрыв. Еще одна брошенная граната — и землю под животом тряхнуло, над головой сыпануло осколками. А дальше — шквальный огонь из автоматов, заставивший бойцов поплотнее вжаться в землю.

— На прорыв решили пойти, гады, — проскрежетал зубами старшина. — Вот только ничего у них не выйдет!

Приподняв голову, Тимофей увидел, как три человека, одетые в «гражданку» и с автоматами в руках, яростно отстреливаясь, устремились в лес. Им в ответ, отрезая путь, стрекотали красноармейские «ППШ». Сейчас бандеровцы были как на ладони, их можно было уложить одной длинной очередью. Видно, без жертв уже не обойтись.

— Огонь! — выкрикнул Романцев и, взяв на прицел бежавшего первым, нажал на курок.

Бандеровец будто бы споткнулся, помедлил чуток и, неуклюже согнув колени, упал в траву. Рядом, получив очередь в грудь, упали два других бандита.

Красноармейцы поднимались осторожно, опасаясь прицельных выстрелов, но никто из упавших не пошевелился, изба тоже выглядела пустой.

— Проверь, кто это такие, — приказал Романцев сержанту Сорочану. — Может, документы при них будут или еще что-нибудь ценное.

Держа пистолет наготове, он вошел в избу.

Едва Тимофей перешагнул земляной приступок, как в лицо тотчас ударило прохладой и настоянной сыростью. Пол в избе был земляной, только под окнами настелен досками. Под ногами зловеще заскрипело расколоченное стекло.

— Кажись, никого, товарищ капитан, — произнес шедший позади старшина Щербак. — Избушка маленькая, спрятаться особо негде.

— Погреба здесь нет?

— Не видать.

— А то, знаешь ли, как бывает…

— Не видно, что накопано. Хотя сруб добротный! В нем и зиму можно переждать. Вот только пол настелить осталось.

— Видно, им не до того было.

У самого окна на нетесаных досках лежали три старых грязных матраса, на которых комом валялись байковые солдатские одеяла, в головах — вдвое сложенные телогрейки. Жилище было временным, вряд ли бандеровцы останавливались в нем надолго, только чтобы передохнуть, обсушиться малость во время дождя и топать дальше. В углу стояла немецкая канистра литров на двадцать. Свернув металлическую пробку, Тимофей понюхал содержимое — потянуло бензином. На небольшом низком столе три пустые банки из-под тушенки и две металлические поцоканные кружки, в одной из которых еще оставался недопитый чай. Притронувшись к кружке, старшина Щербак произнес:

— Теплый еще… Не ждали они нас, товарищ капитан.

— Не ждали, — согласился Тимофей. — Давай посмотрим, кто это такие.

Вышли из сруба и подошли к убитым. Бойцы положили их рядком, руки каждого покоились вдоль тела. Снятые сапоги лежали рядышком. Тимофей всмотрелся в их заросшие неподвижные молодые лица. Двоим было около двадцати пяти лет, третий — чуть постарше. Выглядели мирно, безмятежно и совсем не походили на тех молодцев, которые какую-то минуту назад яростно кричали и отстреливались из автоматов. На всех обыкновенная крестьянская одежда, какую носят в этой местности: вышиванки, брюки. У того, что постарше, поверх вышиванки румынский китель. У каждого добротные немецкие сапоги, подбитые металлическими гвоздями.

— Документы нашли? — спросил Романцев у сержанта.

— Пусто!

— Может, за подкладкой есть, знаешь, как это бывает…

— Прощупали каждый сантиметр, ничего! — сообщил Сорочан. — В сапогах тоже ничего не нашли.