Леонид Головнёв - Чары Клеопатры

— Вы все три капсулы отдали на анализ? — спросил Чернов.

— Так точно, все три.

— И они не вернули вам ни одной?

— Так точно, не вернули, — как солдат первогодок, отчеканил лейтенант.

— Так, — сказал капитан. — Садитесь, — указал на стул напротив. — Значит, вы отдали им на исследование то, что я вам передал?

— Так точно. — Голос Хлоповского вдруг дрогнул, и лицо покрылось испариной.

— Что это с вами? — усмехнулся Чернов. — В глаза, в глаза мне смотрите!

И испарина вмиг превратилась в мелкие капли пота, потом в ручейки, покатившиеся по щекам.

— Так что вы отдали на исследование? — уже жестко спросил Чернов. — Предупреждаю: только чистосердечным признанием вы можете смягчить свою вину. Это? — И капитан положил перед Хлоповским капсулы биостимулятора Барро.

Хлоповский не стал отпираться и рассказал все: и про Турсункулова, и про Зулейку Ивановну Ильину, и про то, кому доставляется «феня». Но где находится лаборатория по производству наркотика, он не знал.

И Чернов этому поверил.

— Нарисуйте мне на бумаге все объекты и точки, которые вам известны, принадлежащие Ильиной и Турсункулу…

Известие о том, что Игорь Подзольников зарезал отца и выбросился с двенадцатого этажа, потрясло Клеопатру. Как же так? Такой скромный, послушный мальчик, такой талантливый! Ей искренне было жаль и его, и отца, симпатичного мужчину, обещавшего помочь в новом, более детальном анализе «фени». Но с этим она подождет, найдется другой человек, связанный с НИИ Сербского. А вот этих симпатичных, милых людей уже не вернешь. Бедная Аля, как она там? Сразу решила позвонить ей, выразить соболезнование, но телефон молчал. Клеопатра помчалась в Королёв.

Алевтину она увидела, когда та шла, пошатываясь, из подъезда дома к машине. Вид у нее был ужасный. Растрепанные волосы, глаза… белесые, не видящие ничего вокруг. Как во сне Алевтина прошла мимо нее, наткнулась на мусорную урну, постояла, покачиваясь из стороны в сторону. Затем обхватила голову руками, застонала громко, безысходно. Подбежавший водитель бережно усадил ее в машину. А потом… Сообщение по радио еще больше потрясло Клеопатру и расстроило: оказывается, Игорь принимал какой-то новый наркотик, еще неизвестный нашим медикам, принял слишком большую дозу и сошел от этого с ума. В том, что юноша принимал «феню», Клеопатра не сомневалась, ведь Игоря тренировал Турсункул.

Клеопатра позвонила Турсункулу и велела немедленно к ней явиться.

— Объясните мне, что произошло с сыном вице-мэра Игорем Подзольниковым, — потребовала она.

— Он принял слишком большую дозу, — спокойно ответил Турсункул, — наверное, тройную. Хотел победить самого лучшего рапириста. Это было накануне соревнований. Игорь был слишком честолюбив, считал себя талантливее всех и лучше всех.

— Разве это не так?

— Он не плохой, но далеко не лучший.

— Зачем же ты поставил его с сильным противником?

— Он сам его выбрал.

— Ты сделал анализ «фени», как обещал?

— Только недавно мне принесли.

— И что?

Турсункул пожал плечами:

— Как и всякий наркотик, как алкоголь: нормальная доза — возбуждает на любовь, небольшой перебор — дает силу, энергию, чрезмерное употребление чревато непредсказуемыми последствиями. Но кто мог предположить… Хотя медикам надо еще доказать, что парень сошел с ума от передозировки.

Клеопатра поднялась с кресла и стала ходить по кабинету. Потом остановилась напротив Турсункула:

— Надо прикрывать лавочку.

— Да вы что, хозяйка? Столько вложили в это дело, и такой дает навар! Выкрутимся как-нибудь, не впервой.

— Как ты выкрутишься, когда вся милиция Москвы и Подмосковья поставлена на ноги, радио и телевидение только и твердят об этом? Тут никакой суммой не откупишься, милиция ради престижа сделает все, чтобы докопаться до истины.

— Не преувеличивайте, хозяйка. С наркотой московские менты давно борются, и главное у них направление — отлавливать наркокурьеров из Афганистана и Таджикистана. Поверьте мне, у меня точные сведения. А то, что «феня» производится в Подмосковье, это только предположение капитана Чернова. Не надо пока суетиться. Вот прояснится обстановка, тогда решим, что делать.

— Я хочу съездить на похороны Подзольниковых. Выразить соболезнование, и, возможно, кое-что узнаю.

— Ни в коем случае! — запротестовал Турсункул. — Алевтина может догадываться, откуда ветер дует.

— Почему?

Турсункул виновато пожал плечами: