Александр Бушков - Чистый углерод. Алмазный спецназ-2

Не то что навьюченные ценностями одинокие путники — целые грузовики, случалось, растворялись в воздухе, как привидения при первом петушином крике.

Время тащилось, как обкурившаяся улитка. Стрелки часов словно липли к циферблату. В камере напротив уже покончили с эротическими забавами, там слышались звучные удары плетей по голому телу, непроизвольные стоны и вскрики. Мазур слушал эти звуки без малейшей жалости или сочувствия, эти девки олицетворяли публику, которую он с определенного времени люто ненавидел — когда еще в первые командировки обнаружил вопиющее несовпадение между штампами пропаганды и реальностью, понял, что сплошь и рядом всевозможные революционные повстанцы, борцы за народное счастье и прочие печальники угнетенных — сволочь последняя. Грустно чуточку, но прошли времена людей, которых можно было уважать, которых следовало уважать — Фидель, Че, тот же Мозес Мванги. Пришли совсем другие люди, заслуживавшие не уважения, а пули. Ему самому пришлось однажды пристукнуть девицу наподобие тех, которых сейчас охаживали плетьми в соседней камере — и он никогда не маялся по этому поводу угрызениями совести и полученного за эту стерву ордена ничуть не стыдился и в дальний угол не прятал, держал вместе с остальными наградами…

Крепкие все-таки стервы, подумал он с толикой профессионального уважения. Уже минут десять их там обрабатывают на совесть, но ни одна пока что не выразила желания сотрудничать со следствием. Ну, с фанатичками так сплошь и рядом, они…

Он насторожился, вскинул голову — по бетонному полу стучали быстрые шаги, человек едва не бежал. Прошло пятьдесят восемь минут… Вспыхнула нешуточная надежда.

Капрал быстрым шагом подошел к его камере, щелкнул ключом, распахнул дверь настежь и, посторонившись, вытянулся в струнку, бросил ладонь к берету, чуть ли не проорал, пуча глаза от усердия:

— Господин адмирал, вас просит господин капитан!

Ну, тут уж нечего было и гадать об исходе дела, все ясно…

Как частенько бывает в подобных случаях, Мазур ощутил не радость, а тягостную усталость, словно долго тащил тяжеленный мешок и наконец сбросил его с плеч.

Медленно встал, брезгливо отряхнувшись.

Капрал остался в приемной (по дороге на второй этаж он вновь откровенно умоляющим тоном напоминал, что не сделал господину адмиралу ничего плохого — и Мазур заверил, что уже и думать о нем забыл).

Капитан встретил Мазура, стоя навытяжку посреди кабинета.

Честь отдал так, словно они были на президентском смотре:

— Господин адмирал, все недоразумения сняты! Его превосходительство подтвердил вашу личность и приказал оказывать любое потребное содействие! Можете мною всецело располагать…

— Вольно, — спокойно распорядился Мазур, опуская сумку на пол.

Его превосходительство? Что ж, Олеся, как, впрочем, всегда и во всем, не мелочилась. В Ньянгатале этим титулом имеют право пользоваться только генералы и министры. Ну, следовало ожидать. Когда речь идет о двух килограммах алмазов, логично будет, что на подстраховку посадят именно что его превосходительство…

Капитан, принявший стойку «вольно», не сводил с Мазура откровенно беспокойного взгляда. Прекрасно понимая, в чем тут дело, Мазур усмехнулся:

— Не волнуйтесь, капитан. Никаких претензий к вам у меня нет. Скажу по секрету, я человек вообще-то злопамятный, но здесь… не тот случай. В сложившихся обстоятельствах иначе действовать вы не могли и показали себя хорошим профессионалом. Так что я в отчете охарактеризую вас лучшим образом, слово офицера.

Теперь капитан, как только что Мазур, выглядел человеком, свалившим с плеч неподъемный груз. Ну, разумеется, бедолага имел все основания опасаться чего-нибудь скверного: люди с большими звездами на погонах в подобных ситуациях частенько злы и мстительны, а уж в Африке тем более…

— Вы, наверное, захотите забрать свои вещи? — капитан показал на стол, где в целости и сохранности лежало все Мазурово имущество (в том числе, как с радостью разглядел Мазур, и пакет с чеками). И, не дожидаясь ответа, предложил:

— Могу я угостить вас хорошим виски?

— Знаете, от таких предложений я никогда не отказывался, — сказал Мазур, присаживаясь к столу. Разложил по карманам свои пожитки, убрал пистолет в кобуру, а автомат в сумку, пристегнул кинжал и с удовольствием закурил первую вольную сигарету — совершенно другой вкус, нежели в вонючей душной камере, знаете ли…