Сергей Майдуков - Охота за общаком

Причина, вынудившая их обмотать лица, выяснилась, когда Георга выволокли из «вольво». Глотнув здешнего смрада, он весь задергался, пытаясь подавить позывы к рвоте.

— Привыкай, — сказали ему. — Скоро такой же падалью станешь.

— Где… где мы?

— Скотобойня, — пояснил Шалман. — Заброшенная. Благодаря лунному сиянию все было видно совершенно отчетливо. Площадка, на которой они находились, примыкала к приземистому зданию, сложенному из серых бетонных блоков. Стекол не осталось ни в одном из черных проемов. У входа высились нагромождения полуразобранных агрегатов, назначение которых оставалось для Георга загадкой. Может быть, они применялись для обдирания туш, а может, их использовали при дроблении костей.

И то и другое не вызывало ничего, кроме ужаса. Когда его завели внутрь, Георг отметил, что от холодильных камер остались только воспоминания в виде отсеков, разделенных кирпичными стенами. Под потолком тянулись стальные балки с приваренными к ним крюками. Бандиты посветили на них своими мобильниками и засмеялись.

Георг продолжал озираться. Глаза привыкли к полумраку почти сразу, а вот ноздри упорно не желали мириться с невыносимой вонью. Пришлось дышать через раз, да и то ртом, поэтому голос Георга был гнусав, как у человека, подхватившего сильнейший насморк, когда он спросил:

— И что же вас так тянет на вонючее?

Это была не отвага. Это был резон. Если разозлить урок — они зарежут и мучиться не придется.

— Слышь? — буркнул Рамзес. — Пасть закрой, козляра! Не то шушундрам скормим. Живьем, понял?

Крысам и в самом деле было тут раздолье. Отовсюду доносился шорох и характерный писк. Порой Георгу казалось, что в темных углах посверкивают маленькие хищные глазки. Наверняка когда-то тут обитали целые крысиные полчища, пожирающие горы мясных отходов. «Их, наверное, и сейчас тут уйма, — подумал Георг. — Неужто сегодня им достанусь я?»

Мысль вызвала такую острую тоску, отвращение и ужас, что захотелось рыдать, выть и биться в конвульсиях. Не может, не может этого быть!!! Не станет Георг, такой большой, такой сильный и умный, пищей для крыс.

Бандиты подошли к нему, подняли под руки и вывели на середину помещения.

— Я вам все равно ничего не скажу, — выдавил он из себя.

— Так тебя ни о чем и не спрашивают, — успокоили его. — Вопросы будут позже… Поднимай его, братва!

— Что вы делаете? — заволновался Георг. — Зачем? Объяснять ему не стали. Он и сам скоро все понял.

Когда не мог уже не то что сопротивляться, но и просто шевелиться, потому что каждое движение вызывало невыносимую боль в теле, подвешенном за ребро на крюк, подобно мясной туше. По ногам его текло и струилось горячее, но едва ли Георг это осознавал. Его рубаха и брюки пропитались кровью. При каждом вдохе крюк впивался в него с новой силой.

— Снимите меня, — проскулил он.

— Неохота возиться, — сказали бандиты. — Снимай, потом опять вешай. Ты же не хочешь говорить.

— Я хо… — прохрипел Георг. — Я чу… Х-х…

— Ну что, братва? Поверим?

— Может, качнуть его? — предложил Удав. — Чтобы не спрыгнул с темы.

— Не надо, — попросил Георг. — Я ск-ж-ж-ж…

— Он скажет, — перевел Шалман.

— Кто бы сомневался, — засмеялся Рамзес. Споро и привычно они сняли пленника с крюка и уложили на землю. На его губах пузырилась розовая пена, воздух, циркулирующий в разорванном легком, издавал неприятное сипение. Но болевой шок прошел, и мысли не путались. Наоборот, они были чрезвычайно четкими и ясными.

— Мы тебя слушаем, — со всем вниманием подошел Рамзес. И не отказал себе в удовольствии пару раз прыгнуть на распростертом теле. При каждом толчке из открытого рта Георга вылетали кровавые брызги.

— Не надо, — остановил товарища Шалман.

— Я его просто расшевелить хочу.

— Если что, зажигалки хватит.

— Или фонаря, — подсказал Удав, склонившись над пленником. — Ну, колись, где остальное? Как на общак вышел? С кем в доле?

Георг стал рассказывать, замирая, когда боль вгрызалась в его нутро. Пена больше не пузырилась на губах, осев розовыми хлопьями вокруг, но во рту начала скапливаться густая кровь, заливающаяся в глотку и мешающая говорить. Жизнь уходила из Георга, как воздух из проколотого шарика. Мучиться ему оставалось недолго, и это было единственное, что приносило ему хоть какое-то облегчение.

Когда он умолк, Шалман взглянул на часы в мобильнике и спросил:

— Где сейчас могут быть эти фраера? Вряд ли они у себя на хате сидят.