Олег Гончаров - Юлька [СИ]

‒ Я такого приказа не отдавал, Леонид Данилович. Вы уверены, что это были мои люди?

‒ Экипировка, выучка… Я, к сожалению, не присутствовал, но мои люди…

‒ Ваши люди пострадали? ‒ раздражённо прервал его Радзиховский.

‒ Нет. Обошлось без насилия и применения оружия. Всё очень чётко и слажено. Они знали, за чем шли.

‒ За винтами?

‒ Не только. Они изъяли средства, полученные накануне от наших спонсоров.

‒ Что за средства?

‒ Некие суммы от отдельных зарубежных меценатов.

‒ Но по закону политические силы не могут финансироваться из-за рубежа.

‒ Эти люди ‒ патриоты нашей страны!

‒ Послушайте, Леонид Данилович, а можно без демагогии и затасканных штампов? У меня есть информация о том, что ваша партия стоит первым номером на получение незаконной финансовой помощи от федерального правительства. Страну называть не будем, поскольку меня тоже пишут. Если кто-то изъял эти деньги, то, наверное, было бы логичнее рассказать о вашем фиаско не мне, действующему руководителю спецслужбы, а тем, как вы говорите, меценатам, у которых эти деньги кто-то банально украл. Вы там революции затеваете, а мне жить нужно. И, желательно, спокойно.

‒ Хорошо, но вы же понимаете, что взят курс на смену власти? Если победит не наш кандидат? А вы живой человек. Президенты приходят и уходят, а домик в Испании содержать нужно.

‒ Мне не нравится шантаж, Лёня.

‒ Это не шантаж, Ваня. Это новые, надвигающиеся на всех нас реалии. С подножки поезда можно запросто слететь. Если наши старшие друзья взялись за перелицовку государства, то здесь только два выхода. Или пригнать на Площадь танки, подавить кучу народа и ввергнуть страну в хаос гражданской войны, или спокойно подставить морду под узду. Я хорошо изложил перспективу? Помоги мне, Иван Станиславович. В долгу не останусь.

‒ Хорошо, ‒ Радзиховский, едва сдерживая ругательства, показал трубке средний палец. ‒ Я позвоню министру внутренних дел. Это его зона ответственности. Созвонимся.

Месяц спустя Юлька улетела в Прагу. Обычным рейсом, имея в паспорте месячную чешскую визу.

‒ Ты там за бойцами присматривай, ‒ напутствовал Юльку перед отлётом Александр Юрьевич. Ваня Бандура, хвала богам, без приказа не любит работать, а Коля Ставицкий слишком вертлявый. Всё ему бегом да бегом. Рекомендую узду набросить сразу. Чтобы потом не пришлось исправлять ситуацию и с ноги восстанавливать статус кво. Я их, на всякий случай, о штрафах тоже предупредил. Но лишний раз напомнить не забывай. Дисциплина прежде всего. Пасти едете не дебила, хоть и со странностями парень. Есть немного. Особенно, когда хотелка под алкоголь надуется… Тогда у него частенько планка падает. Есть сведения, что Райковский, помимо богемного отдыха с проститутками, попробует купить жильё в Праге. Если это случится, я смогу сковырнуть этого самовлюблённого бездельника с его места и посадить своего человека. Короче: фоткайте, пишите видео. Аппаратуру я вам хорошую подогнал. Ну и для тебя задание не пустым будет. Присматривайся, прислушивайся. Любая мелочь потом пригодится. Ну и, по возможности, лицом своим не свети. Найди возможность. У вас, у женщин, много всяких штучек-дрючек в репертуаре есть. Я о макияже.

‒ Найдём, Александр Юрьевич. Лицом светить не буду. Обещаю, ‒ Юлька шутя подала Климашонку руку. ‒ А вы тут за моим Юркой присмотрите. Устаёт сильно. Исхудал в щепку. Нельзя так надрываться. Он мне нужен.

‒ Не боись, дочка. Я его скоро в Москву откомандирую. Товарищ обещал пробить встречу со вторым лицом Роскосмоса. Поедет, проветрится. Смотришь и дело сдвинется. Пока они там в столице членами меряются, кто из них настоящий президент, мы тут, внизу, помаленьку раскачаем наш завод. Людям зарплата, мне прибыль. Выгорит с министерством, вагоны строить начнём вместо скотовозок. Чтобы как у людей.

В Праге, было сыро и холодно. На такси доехали до Вацлавской площади, поменяли в арабском обменнике доллары и уже после этого пошли устраиваться в забронированную гостиницу Radisson Blu Alcron на Степанской улице, в двух минутах ходьбы от знаменитого памятника Святому Вацлаву.

Номер показался Юльке царским. Большая светлая комната, огромная двуспальная кровать, ванная в кафеле печенькиного, как подумалось ей, цвета. Всё чистенько, всё блестит. Сравнивать, впрочем, было не с чем, поскольку из памяти можно было вытащить только узкую скрипучую кровать с продавленной панцирной сеткой в интернате и чуть получше в тюрьме…