Евгений Монах - Братва. Стрельба рикошетом

— Не стоит беспокоиться, Евгений Михайлович. В моем номере точно такой же шезлонг имеется. Я сейчас вернусь.

Исчезнув за своей стеклянной дверью, Роман Борисович вскоре появился вновь, неся складной шезлонг и зажимая под мышкой темную бутылку "Хванчкары".

— При такой несусветной жаре полезнее всего потреблять красные виноградные вина, — словно извиняясь, пояснил он, ставя свой алкогольный взнос рядом с моим пузатеньким графином.

— Возможно, попаду пальцем в небо, но, судя по столь грамотному выбору напитка, вы принадлежите к почтенной грузинской нации? — предположил я, когда новый знакомый устроился в шезлонге напротив меня.

— Отнюдь. Не имею к ней ни малейшего отношения, — с вежливой улыбкой зарубил на корню мою догадку Роман Борисович. — Я чистокровный татарин. Да и у вас, дорогой Евгений Михайлович, предки явно берут начало от диких кочевников. Верно? Хотя, несмотря на черную шевелюру, у вас несколько странное строение лица. Скорее европейское. Кто-то из близких родичей русский, наверно?

— Угадали прямо в "яблочко", — не стал я темнить с личной родословной. — Мама русская.

— А отец?

— Тут целая история. По паспорту папаша татарин, а на самом деле нагайбак. Была такая древняя народность, жившая где-то под Уфой. Во времена татаро-монгольского нашествия она влилась в Золотую Орду и даже, по преданиям, пользовалась почетом у Чингизхана — за отчаянную смелость он в авангард, на острие своей конницы всегда ставил нагайбаков. Впрочем, между нами говоря, я сильно подозреваю, что хитрый Чингизхан просто не очень-то доверял новым союзникам или побаивался их. Вот и пускал впереди, чтоб они поскорей перестали существовать как самостоятельное крупное воинское формирование. Так и случилось — за весьма непродолжительный отрезок времени две трети нагайбаков погибли в боях, а оставшаяся часть незаметно полностью растворилась в Орде, также став называться объединяющим словом — татары. И только в наше постперестроечное время, когда вошло в моду ковыряться в собственных истоках, историческая правда и справедливость выплыли наружу. Сейчас, слыхал, родина папаши уже именуется на географических картах как Нагайбакский Автономный округ. Такие вот метаморфозы.

— Да уж. Все нынче стремятся разделиться и получить статус самостоятельной суверенности и самобытности, — то ли огорчился, то ли просто подытожил Роман Борисович, наполняя наши бокалы бордовой "Хванчкарой". — Давайте выпьем за знакомство, дорогой Евгений Михайлович. А также за то, чтоб нагайбак всегда находил общий язык с татарином. Согласны?

— Без базара! — кивнул я и, чокнувшись, мы чистым стеклянным звоном бокалов надежно скрепили наше доброе "международное" соглашение о взаимопонимании.

Терпкое грузинское винцо и правда оказалось точно в тему при здешнем климате — хорошо освежило не только желудок, но и размягченные сорокаградусной жарой мозги.

Роман Борисович, как выяснилось, был нескучным и довольно приятным собеседником, время до ужина пролетело совершенно незаметно. Есть я уже не хотел, сбив аппетит бутербродами с колбасой и сыром, но земляк уговорил меня не ломать дружескую компанию и спуститься с ним в столовый зал.

— Заодно познакомитесь с Рафаилом Вазгеновичем, вашим вторым соседом. Сейчас он, должно быть, на пляже, а то обязательно вышел бы к нам. Но на ужин непременно заявится — аппетит у Рафаила прямо зверский, между нами говоря. Сами увидите, Евгений Михайлович. Очень забавное и поучительное зрелище, поверьте.

— Ладушки, — без особого сопротивления сдался я. — Будь по-вашему. Древний римский лозунг-требование "хлеба и зрелищ!" всегда был мне понятен и близок по духу. Идемте!

Просторный общепитовский зал санатория удивил меня своим немноголюдством.

— В августе мало отдыхающих, слишком жарко. Самый наплыв будет через месяц, в так называемый "бархатный" сезон, — словно прочтя мои мысли, сообщил Роман Борисович. — Вот наш столик. Дайте-ка вашу санаторную книжку, я договорюсь со старшей сестрой, чтоб она вас именно здесь закрепила. Не возражаете?

Получив от меня согласие и личную санаторную книжку, уральский земляк исчез за дверью служебного кабинета, расположенного рядом с кухней. Уже через минуту нарисовался обратно и вернул мою лечебную "ксиву".

— Все улажено, — явно довольный собой заявил он, усаживаясь напротив.

— Забыл спросить — вы, случаем, не язвенник?

— Нет.

— Замечательно! Тогда никаких проблем. Дело в том, что индивидуальный заказ вы сможете сделать только в воскресение, тогда раздается меню на всю неделю. А пока, Евгений Михайлович, вам придется довольствоваться теми же блюдами, что мы с Рафаилом для себя заказали. Возражений не имеете?