Кирилл Казанцев - По следу тигра

«Ты можешь воровать, подкупать, „оптимизировать“ целые регионы и города, сохраняя при этом должность, кресло под задницей и получая из рук подельников награды. Но стрелять, пусть даже и резиновыми пулями, по играющим в снежки детям, отрезать людям руки… По сравнению с тобой Гитлер скромно курит в сторонке и получает от дьявола люлей за проявленное мягкосердечие и пассивность». Максим взлетел по лестнице на второй этаж, открыл дверь, вломился в квартиру. Вохменцев, сука, ты не проживешь и сутки, но сначала крепко пожалеешь о том, что вообще родился на свет. Все, теперь спокойно — в душ и спать, завтра будет чертовски насыщенный день. Вернее, уже сегодня.

«Кто ходит в гости по утрам», — крутились в голове слова детской песенки, пока Максим шел через город. Осмотреться на местности, прикинуть пути подхода-отхода — это много времени не займет. Особенно отхода, пусть этих кривых троп будет несколько. И еще неизвестно, сколько придется ждать — вряд ли депутат-людоед продирает глаза раньше полудня. И на улице, как назло, холодает все сильнее — к концу сезона зима, как обычно, входит во вкус. Максим сбежал по крутому склону оврага, промчался по утоптанной тропе между высоченными глухими заборами и оказался перед мостом. Речка под ним текла быстрая, шумная, но даже ее края уже сковывал тонкий прозрачный ледок. Скоро он затянет ее полностью, и пар над водой исчезнет, а уткам, собравшимся в стаю на открытой пока воде, придется перебираться в прибрежные сугробы. Максим был уже на середине моста, когда впереди и справа, среди сухих стеблей тростника и камыша, он увидел размытые в сумерках силуэты. Четыре или пять человек цепочкой, полукругом, двигались так, словно загоняли кого-то в ловушку. Этот кто-то — очень маленького роста, тепло одетый и от этого неповоротливый — оказался уже у кромки ледяной воды. Дальше бежать ему было некуда, он топтался среди сухой травы и, кажется, плакал. Темные, согнувшиеся перед броском фигуры подбирались к загнанной жертве все ближе, они ломились через тростник, как лоси через лес, и не видели ничего, что происходит вокруг. Да чего оглядываться-то — место тихое, безлюдное, только вдалеке, там, где дорога уходит в подъем, появился еще кто-то. И быстро шел навстречу Максиму. Женщина в длинной темной шубе, надвинутой на глаза вязаной шапке и черных сапогах проскользнула мимо, перебежала по мосту на другую сторону и исчезла из виду. Максим чуть сбавил шаг, потом остановился, всмотрелся в полумрак. Движуха у реки возобновилась, и теперь до Максима долетали обрывки речи — кто-то с трудом говорил по-русски, перевирая и коверкая слова. Раздалось что-то вроде «сюда иди» и «не ори».

— Сам не ори, — Максим решительно свернул с натоптанной тропы и двинулся по снегу к людям. Те оглянулись дружно — все на одно лицо, их сам черт не отличит друг от друга. Низкого роста, головы втянуты в плечи, в прищуренных глазах читаются злоба и страх одновременно. И одеты все как инкубаторские — куртки, джинсы, обувь, шапки куплены на одной барахолке. Гастарбайтеры — дворники, уборщики, грузчики. Те, кто незаметно каждый день по пятнадцать-шестнадцать часов подряд делает самую тяжелую и грязную работу. Люди с задворков города, приезжие, выходцы из Средней Азии… Назови их как хочешь, смысл один — они не собираются интегрироваться в наше общество, им наплевать на наши ценности, им плевать на наши святыни. Ими двигают инстинкты — самосохранения, наживы, расширения территории своего народа. Их тактика схожа с тактикой захвата квартиры тараканами. Сначала их не видно, дальше они заселяют самые грязные и темные углы, затем их становится много и с ними уже тяжело бороться, в конце концов, они приходят на ваш стол и едят вашу пищу. Да еще и недовольны: скатерть не того цвета и размера, тарелки не так стоят, ложки-вилки не той длины, и вообще я суп не ем, несите мне черную икру…

«А здесь-то им что понадобилось?» — Максим стремительно шел вперед, а те отступали — бормотали что-то себе под нос, матерились, но далеко не отходили. А за их спинами топтался кто-то на одном месте, вытягивал шею и плакал — тонко, еле слышно.

— Отвали, — приказал Максим стоявшему ближе всех южанину, и тот нехотя сделал шаг в сторону, полез себе в карман джинсов. И тут же оказался на снегу, мордой вниз с заломленными за спину руками. Максим очень не любил резких движений, особенно когда дело происходило вот так — в темноте, в большой незнакомой компании и без свидетелей. Поэтому и сыграл на опережение, не давая дискуссии перейти в неконструктивное русло. Но остальные расходиться не торопились, разбежались в стороны и шипели теперь, как потревоженные гадюки. Зато и на того, мелкого, внимания больше не обращали.