Артемьев попытался рассмеяться, но вместо смеха его глотка исторгла лишь свистящий хрип. Может, придушить его, а самому в окно и бегом к калитке черного хода? На улице уже темно, уйти можно быстро и незаметно, эти ребятки внизу расслаблены и сразу не сообразят, в чем дело.
— Вы хоть понимаете, о ком я говорю? Знаете, с кем он вместе учился, а потом служил? — пытался вразумить Максима Артемьев, но снова осекся.
— Боюсь даже подумать об этом. Интересно, а на людей они тоже вместе охотятся? — Этого замечания было более чем достаточно. Артемьев сейчас напоминал Максиму недобитую газетой муху. Наверное, она чувствует то же самое после рокового удара — вроде жива, лапы шевелятся, глаза видят, но все это уже на рефлексах, в агонии. Вот так же и Артемьев, как полураздавленное насекомое, — лопочет что-то, бледнеет, краснеет и понимает уже, что это все, но рыпается, сучит лапками и крылышками и даже пытается оправдываться.
— Вы сами вынудили меня так поступить, сами, понимаете? Это ваше бегство, эти свиные головы и шкуры — к чему весь этот вестерн? Вы же разумный человек, у вас офицерское звание и награды…
— Были, меня по суду всего лишили. За то, что я твой приказ выполнял, — бесстрастно заявил Максим.
— Да, по суду… Но ведь все можно исправить, все поправимо! — Это Артемьев вякнул зря. Максим взвился с места, одним прыжком пересек кабинет и приставил дуло пистолета ко лбу полковника.
— Все можно исправить, говоришь? Тогда давай, всемогущий, воскреси мою жену и дочь. Чего сидишь? — Палец лег на тугой спусковой крючок, металл нагрелся от прикосновения и стал податливым и мягким. И что-то произошло со зрением, покрытое испариной лицо Артемьева перекосилось, как в кривом зеркале, расползлось и исчезло. Зато слова затем прозвучали отчетливо, хоть и тихо:
— Кого воскресить, зачем? Они живы, их никто не собирался убивать. Я же говорю, вы сами вынудили меня пойти на крайние меры. Зачем все это — убиты мои люди в Александрове, адвокат? Зачем вся эта вендетта, разве вы не поняли сразу, что от вас требуется всего лишь прийти ко мне? — Артемьев отпрянул назад, и между его лбом и дулом пистолета образовался зазор. Но Максим уже почти пришел в себя, он впечатал кресло с сидящем в нем мэром в стену, а сам уселся напротив, на край стола.
— Если я тебя правильно понял, то моя жена и дочь живы? Отвечай нормально, сволочь, мне терять нечего, я тебя голыми руками по стене размажу. — На последних словах голос Максима подвел, сорвался, но угроза свое действие возымела.
— Да, да, конечно, как вы могли подумать! Дочку вашу в детский дом пришлось отправить, жену — в тюрьму. За торговлю наркотиками и за сопротивление сотрудникам правоохранительных органов. Но вы сами виноваты, сами, — затараторил Артемьев, окончательно потеряв остатки превосходства и спеси.
В тюрьму и детский дом. За торговлю наркотиками. Интересно, Ленка хоть знает, как они выглядят — наркотики? И чем героин отличается от «крокодила»? И как ими торгуют, и контингент «покупателей»? Детский дом… зона… прошло почти полгода, даже немного больше.
Максим опустил руку с пистолетом и смотрел теперь в стену прямо перед собой, чуть выше головы Артемьева. Знать бы, сколько им еще осталось времени на мирную беседу, ведь закончиться все может в любой момент. Значит, надо поторапливаться.
— Недоразумение. За кого ты меня принял? За человека губернатора? За курьера?
— Да, да, — Артемьев снова согласно закивал головой, — я решил, что вы…
— Заткнись. У тебя есть на него компромат, я правильно понял?
Снова утвердительный кивок головой и короткий, едва заметный взгляд на ноутбук и ящик стола. Отлично, этого достаточно, с этим все понятно.
— Ты понял, что тебя слили после всего, что здесь произошло за последний месяц, и теперь пытаешься его шантажировать? Молодец, хорошо придумал. — Теперь Максим смотрел только в глаза Артемьева, а тот ерзал в кресле, отводил взгляд и вцепился пальцами в острые, обтянутые синей джинсой колени. И вдруг подал голос:
— Помогите мне, прошу вас. Вы сможете, у вас опыт, навыки. Там, в сейфе, деньги, это то, что получил за вас от… вы меня понимаете? — проблеял полковник.
— Да ты что? И сколько там? — Максим только сейчас вспомнил слова «куратора» о деньгах, выплаченных им за голову капитана Логинова.
— Полтора миллиона, — немедленно назвал цифру Артемьев.
— Всего? — Разочарование даже не понадобилось разыгрывать, оно было во всем — в голосе, интонации и взгляде. Что такое полтора миллиона — на квартиру приличную не хватит. «Мелко плаваете, капитан, ваша строчка в прайсе — третья снизу, стразу после старшего лейтенанта».
Читать дальше