Сергей Скобелев - Поствоенный синдром

— Снова рисковал?

— Да нет. С чего ты взяла?

— В новостях услышала. Это же там, где вас держат?

— Всё нормально, не волнуйся.

— Я не волнуюсь. Раньше места себе не находила, а сейчас — пустота.

— Даже так… ну ведь это хорошо?

— Нет, не «хорошо». Твои друзья защитились на дипломных, слышал? Ха-х, меня зовут в столицу на магистерскую программу. Люди со временем меняются, но ты упорно продолжаешь делать всё назло. Отцу, мне — плевать на это. Ты делаешь назло себе. Вся эта твоя служба… Ты не оставишь войну, я знаю.

— Три недели. Приеду и поговорим.

— Нет.

— Что?..

— Я устала ждать.

— Всё кончено?

— Да.

Соединение было сброшено. Самойлов смотрел на контакт в телефоне, перебирал в уме отдельные символы, но не мог собрать их в слова. Наконец сконцентрировался, прочёл знакомое имя и номер, который знал наизусть и вряд ли мог забыть — слишком многое было с ним связано. Экран погас, и рядовой бросил телефон на нары. Казармы пустовали. Сослуживцев увели на построение, но Олегу дали целые сутки, чтобы отоспаться. Забыться. Он вновь и вновь перематывал в памяти убийство начальника поста, а за ним вспоминал взрыв, унёсший с собой двух сотрудников из местных. Особист продержал Олега весь вчерашний день, допрашивая об одном и том же из раза в раз, пытался подловить, уцепиться за малейший намёк о причастности Самойлова. Нет, он не был координатором боевиков, и информатором тоже. Особисту пришлось отступить, но тот обещал появиться на следующий день. А утром позвонила Елена.

Олег поднялся. Густая тишина казармы ему опротивела, скопившееся отчаяние требовало выхода. Покинув барак, миновав коридоры и лестничные пролёты, он подошёл к кабинету с приоткрытой дверью, из которого доносились мужские голоса:

— Они снова отменили приставление. Я пытался. Тебе бы угомониться, обойтись без новых скандалов.

— Вы ж знаете, Артём Алексеич: таких, как я, не повышают. Но кто-то должен делать чёрную работу.

Самойлов без церемоний вошёл в кабинет. Сидевший за столом мужчина был седым, а рубашка цвета хаки с погонами висела на нём, как на скелете. Поговаривали, что Артём Алексеевич сильно болел, но со службы не уходил, предпочтя кончину на боевом посту позорному забвению. Второй был моложе, высок и крепко сложен подобно богатырю. Пробор тёмно-русых волос придавал его виду дворянского благородства. Вне сомнений, он тоже был офицером. Рядовой выпрямился и отдал честь.

— Товарищ полковник, разрешите участвовать в ближайших оперативно-розыскных мероприятиях, — отчеканил он.

Артём Алексеевич непонимающе прищурился.

— Отдыхай, Самойлов! Кхе-х… — закашлял старый командир. — Навоевался уже.

— Товарищ полковник, разрешите участвовать в ближайших ОРМ.

Офицер на секунду застыл из-за наглого напора рядового. Он уже опёрся о стол, готовясь вскочить с кресла и накричать на бойца, но неожиданный жест богатыря его остановил. Тот вытянул руку, призвав полковника успокоиться, и оценивающе посмотрел на Самойлова.

— Артём Алексеич, а припишите его к моей группе. Мне нужны инициативные.

— Делай что хочешь, Пономарёв, — отмахнулся полковник. — Жаждет под пули — пусть идёт.

Ближайшие ОРМ объявили через два дня в Хасавюрте — зоне ответственности их военной части. Штурмовали дом. До этого дня взрыв на блокпосте был самым серьёзным столкновением Самойлова с боевиками. В отряде Пономарёва оно не стоило ничего. К концу штурма стены дома испещряли пулевые отверстия, стёкла выбило и разбросало мелкими осколками, повсюду витал густой чёрный дым. Воняло порохом, гарью сожжённого дерева и тлеющей пластмассой. Боевиков было трое, и двух из них нейтрализовали при перестрелке. Грязные тела в спортивных обносках валялись на почерневшем полу, приняв неестественные для человека позы. У одного заплелись ноги, кисть валялась в метре от хозяина, а из развороченного черепа вытекло мозговое вещество. Второго через окно снял снайпер, и тело, завалившись на стену узкого коридора, сползло по ней и прислонилось головой, искривив шею под прямым углом с туловищем. Натёкшую с обоих кровь обелила ссыпавшаяся штукатурка. Хотелось думать, что мёртвые месива лиц выражали одновременно и глупую злобу, и осознание бесполезности утраченных жизней, но на деле они были пусты, как отстреленная гильза.

— Смотреть под ноги! — приказал Пономарёв, первым заходя в разрушенную одноэтажную постройку. — Рассредоточиться! Ищите зинданы и схроны! Рядовой, за мной!