Сергей Самаров: Тот, кто может все

— Бросай нож! Стрелять буду! — крикнул старший по званию, кажется, старший лейтенант.

Мой противник уронил нож на асфальт, недобро усмехнулся и презрительно посмотрел на меня.

— Живи уж, дед, если такой везунчик… — сказал он с сильным кавказским акцентом. До этого говорил по-русски более чисто. Скорее всего, акцент вылез вместе с волнением, что для человека, не имеющего боевой практики, естественно.

Парень, похоже, так и не понял, что и без появления ментов он уже находился в проигрышной позиции и его фразу про везучесть должен был бы сказать я.

— Что тут произошло? — спросил старший лейтенант.

Тамара закончила заправлять машину и, подойдя к лейтенанту, стала коротко, почти по-военному, без эмоций и ненужных домыслов, объяснять происшествие. Я посмотрел на полицейскую машину, на которой красовалась надпись — «Вневедомственная охрана». А я-то подумал, что менты в кои-то веки оперативно сработали. Решил, что кто-то из сотрудников заправки нажал «тревожную кнопку» и полиция послала на объект ближайшую машину, как вообще-то и полагается. А машина вневедомственной охраны, скорее всего, приехала просто заправиться. Да и была ли «тревожная кнопка» на заправочной станции — вопрос оставался открытым.

— Старлей, будь другом, вызови побыстрее наряд из райотдела, — начал я командовать. — Я — подполковник в отставке.

Уточнять, что я подполковник спецназа военной разведки, а вовсе не полиции, я не стал. Не все сказать это не значит обмануть, как мне кажется…

В это время Тамара, завершая свой рассказ, потрясла кистью и скривилась от боли. Я подошел ближе и стал прощупывать кисть.

— Угомонись! Перелома нет. Только сильный ушиб. И связки, должно быть, потянула. Сколько раз тебе говорил, кулак необходимо доворачивать, а то ведь можно и всю кисть себе изуродовать.

— Что? — воскликнул вдруг мой второй противник. — Эта тетка вырубила мастера спорта по вольной борьбе в полутяжелом весе? Никогда не поверю… Да он ее одним мизинцем пополам сломает…

— А ты сам не видел? — спросил я.

Парень косо глянул на ментов, потом объяснил:

— Я нож, наверное, в это время из машины доставал.

— Если не веришь, она сейчас может и тебя вырубить… В свои пятьдесят семь лет она двоих таких уродов сломает.

Водитель ментовской машины и старший лейтенант тем временем подняли на ноги жертву маленького кулака Тамары. Парень, громко матерясь, сморкался, забрызгивая асфальт и заправочную колонку кровью, и грозил мне и Тамаре всеми бедами, которые мог придумать его потрясенный ударом маленькой женщины ум. А много он придумать после удара, кажется, не мог. И вообще он не сильно походил на умного человека. По крайней мере, впечатления такого не производил. Сильным был — это да, но проблесков ума в его глазах не проскальзывало.

— Я вызвал наряд из райотдела, товарищ подполковник, — повернулся ко мне старлей. — Сейчас подъедут…

Перед тем как ехать из райотдела домой, я вытащил из-под переднего сиденья своей «Волги» автомобильную аптечку, особенно богатую бинтами, в ущерб чему-то порой необходимому, и наложил Тамаре на кисть тугую повязку. Признаться, я испытывал за жену даже своего рода гордость. То, что она не испугалась, это было для меня естественным явлением. Она не пугалась и не терялась и в более сложных ситуациях, когда со всех сторон автоматные очереди звучали, а вокруг головы пули нимб рисовали. Не зря же она носила до отставки звание капитана спецназа ГРУ. И позывной у нее был красивый — Анаконда. Тамара очень хотела быть похожей на настоящую анаконду, по крайней мере, стремилась быть такой же опасной для врагов. А врагов тогда нас окружало немало.

Познакомились мы, когда она еще в лейтенантах ходила и служила в разведотделе бригады, а я в звании капитана командовал разведротой. То есть мы были смежниками. Это было в Первую чеченскую, когда из всех войск разве что спецназ ГРУ и десантура и сохраняли воинский дух русской армии. Форму мы, впрочем, носили с десантурой одинаковую, только нарукавные эмблемы у нас и различались. И с парашютом мы прыгали не намного меньше. У меня, к примеру, за все годы службы набралось тысяча триста тринадцать прыжков, причем четверть из них — «с принудительным раскрытием основного парашюта без использования вытяжного парашюта» [1] Прыжки «с принудительным раскрытием основного парашюта без использования вытяжного парашюта» — то есть прыжки с предельно малых высот без запасного парашюта с принудительным раскрытием основного с помощью вытяжного тросика, зацепленного за главный трос в самолете с помощью карабина. При таком прыжке очень важно в начальной фазе правильно управлять своим телом в воздухе и обязательно требуется избежать кувыркания, что свойственно начинающим парашютистам. ( Здесь и далее прим. автора .) . Кто знает, что это такое, поймет. Анаконде тоже доводилось так прыгать, и не только на учебных прыжках.