Виталий Донцов - Интерполицейский [СИ]

— Выводите их.

Первый пират, скорчившись от непроходящей боли, ступил наземь. Керк схватил за шкирку, и подтолкнул в руки заждавшейся наших «гостей» тюремной команды.

Последним из «вертушки» вылетел тощий азиат. Именно вылетел. Керк заботливо принял его в руки, но ненароком задел его по ребрам. Тот закашлялся, и посыпался было на бетон, но О'Фарелл зацепился двумя пальцами ему за шиворот, и потащил к конвоирам. Я крикнул вслед:

— Этого — в карцер! По максимуму!

— В чем дело? — удивленно осведомились конвойные. Они пытались сообразить, есть ли у меня полномочия на подобные приказания. К тому же карцер использовался чрезвычайно редко.

В разговор вмешался Керк.

— Потом узнаете. А то не доведете, — хмуро бросил он конвойным, и отдал им последнего задержанного.

Эдвардсена отлично знала вся наша небольшая База.

Конвой скрылся в кольцевом тоннеле.

Тем временем ребята извлекли из вертолета носилки с Крисом. Точнее, с тем, что от него осталось. Джеффри вылез с Мартой на руках.

— Ты — в клинический блок, живо! Криса… сами знаете, куда. А мне пора на ковер. И еще… — все внимательно смотрели на меня. — Вечером, в шесть, в баре. Ясно?

— Да, сэр! — и они один за другим исчезли в главном коридоре.

А я пошел сдавать снаряжение в арсенал.

— Шеф у себя? — спросил я у секретарши, войдя в приемную полковника Коуни, моего непосредственного начальника.

— Полковника нет, он на видеоконференции с Лионом, — сообщила Кати, первая и единственная красавица на Базе. Ее роскошные волосы огненного цвета свели с ума уже подавляющую часть персонала, но увы — она была неприступна, как Брестская крепость, и не обращала на оперативников спецгрупп ни малейшего внимания. Поговаривали, что у нее имелся бойфренд, вроде бы офицер Центрального аналитического отдела, но сама девушка обходила вопросы о своей личной жизни стороной.

— Надолго? — поинтересовался я.

— Думаю, что да, господин майор. Но вы можете зайти к подполковнику Винсу, он свободен.

Винс — это заместитель Коуни, и по совместительству — самый непопулярный офицер Базы.

— Спасибо за заботу, но с господином подполковником я пообщаюсь как-нибудь в следующий раз, и желательно в неформальной обстановке. Так что я зайду, когда начальство изволит объявиться собственной персоной.

— Господину полковнику что-нибудь передать? — вопросительно подняла брови Кати.

— Нет, пожалуй. Я еще зайду вечером.

После безрезультатного посещения высокого начальства я направился в спортзал. Мне не давала покоя мрачная энергия, заполнившая меня после операции на «Анталии», и ей требовался выход. Поздоровавшись с парой коллег, тягавших тяжести на тренажерах, я скинул куртку, повесил полотенце на крючок, и двинулся к боксерским грушам, подвешенным в дальнем углу зала. Попрыгав для разогрева на полусогнутых ногах, я гулко влупил по дерматиновой поверхности груши. Потом с разворота ногой…

За полчаса я испробовал на груше все приемы, которые знал. Взмок, как мышь, а спортивный снаряд лишь меланхолично маячил перед глазами, выказывая полное презрение к моим усилиям. Тем временем в зале скопилось порядочно народу, некоторые забрались на ринг и тренировались в спарринге. Я снял с вешалки свое полотенце, и вытирая потное лицо, подошел к ограждению ринга. Облокотившись на канаты, полюбовался на бой.

— Привет, майор, — услышал я слева. Это был командир «форс би» француз Жак Рене.

— Слышал про Криса. Сочувствую. Хороший был мужик.

Я взглянул на Жака, принимая соболезнования…

— Спасибо. До сих пор не могу в это поверить. Глупо получилось…

— А когда смерть не была глупой? — философски пожал плечами Жак, потом уставился куда-то мне за спину. На его лице появилось выражение легкой брезгливости. — О, а вот и Вонючка Винс. Захотелось мускулами поиграть…

Я оглянулся — в зал действительно входил Виктор Винс. Я его недолюбливал, как, впрочем, и большая часть разумных людей из персонала Базы. Он платил нам той же монетой. Особое раздражение большинства вызывал слух, что Винс был «блатным», ставленником кого-то из верхушки головного управления в Лионе. И что его не просто так приставили в замы к полковнику Коуни…

Особенную нелюбовь он почему-то испытывал ко мне и тем немногочисленным моим соотечественникам, что работали на Базе. Он прямо-таки ненавидел Россию и все, что было с ней связано. Я до сих пор не могу понять, чем же это было вызвано. Я случайно присутствовал при одном его разговоре, не помню с кем, но в нем он очень ясно выразился, что русские зря вылезли из своего замороженного дерьма в свет, что нам никогда не стать по настоящему цивилизованными людьми. В общем, дикари мы…