Михаил Нестеров - Убить в себе жалость

— Послушайте… Кстати, как мне вас называть?

— Олегом, — отозвался Шустов.

— Так вот, Олег, я не пойму, зачем вы мне это рассказываете? Вашему коллеге я подробно объяснил, что действовал, если хотите, по-человечески. Я сделал для Валентины все, что смог. Вы в курсе, наверное, что у нас с ней был договор: если дело дойдет слишком далеко, бросить его. На первом плане — личная безопасность. Я не хочу проснуться однажды, как многие говорят, мертвым. И еще одна банальность: я не хочу в одиночку бороться с системой. Даже если мне предоставят гарантии личной безопасности. Догадываюсь, что об этом речь не пойдет. Хотя, слушая вас, подозреваю, что вы заинтересовались этим делом лично.

Маргелов не смог объяснить себе, почему вдруг родилась такая постановка вопроса. Неприятное лицо незнакомца постепенно стало приобретать иные черты; нет, Василий не прочел на нем участие, для этого необходимо быть незаурядным физиономистом и иметь некоторое представление о психологии человека, такое определение пришло на интуитивном уровне. Если это так, то кем приходится Ширяевой этот человек? Может быть, кроме Грачевского, и он помогал Валентине? Вряд ли, прищурился на собеседника Василий, потому что с таким помощником Валентина избежала бы многих неоправданных поступков и осталась жива.

На вопрос следователя Шустов ответил утвердительно:

— Да, у меня личный интерес к этому делу. Хотя я не был знаком с Ширяевой лично.

Так, один вопрос отпал, подумал Маргелов. Тогда в чем дело? Он не стал строить догадок, а терпеливо дожидался объяснений.

— У меня к вам, Василий Дмитриевич, официальное, если хотите, предложение. Если вы согласитесь, — Олег выдержал паузу, — работы вам отнюдь не прибавится. Круг определенных лиц заинтересован в том, чтобы дело о самоубийстве Валентины Ширяевой так и не поменяло бы формулировки. Это так же касается и Михайлова, которого обвиняют в нанесении тяжких телесных повреждений Илье Ширяеву. Все останется так, как есть.

— Тогда в чем смысл, не понял? И что за определенный круг лиц, объясните?

— Это высшие офицерские чины из ФСБ.

— Понятно… Вы тоже принадлежите к этой организации?

— Косвенно.

Опять ничего не понятно. Как и в случае с «несколькими удостоверениями». Маргелов сделал вид, что успешно переваривает полученную информацию, хотя в голову ничего не шло. Затем совершенно неожиданно, все же уцепившись за недомолвки Шустова, Маргелов понял, что в убийстве Ширяевой замешаны люди из ФСБ, отсюда и «определенный круг лиц», заинтересованных, в том, чтобы все осталось на своих местах. Все это выглядит довольно серьезно, причем, как очередное предупреждение следователю.

«Работы вам не прибавится», — сказал собеседник, а до этого высказался насчет официального предложения, которое могло звучать примерна так: «Ты оставляешь все как есть и можешь дышать полной грудью». Однако за этим предостережением должна крыться причина, а Василий не припомнил, где он мог оступиться. Если только случайно сделал неосторожный шаг.

— Что вы хотите от меня? — усталым, чуть севшим голосом спросил он. — Я действовал по личной инициативе, и, надо сказать, мои желания совпали с вашими. Если я где-то допустил промах — скажите об этом прямо.

Маргелов ответил на телефонный звонок, прозвучавший из приемной прокурора, сослался на занятость и положил трубку. И так дел по горло, а тут дополнительная головная боль. Бесполезно объяснять этому человеку, что он делал и продолжает делать все возможное, чтобы, как это грубо, но вполне логично ни прозвучит, остаться в стороне — но так, чтобы его впоследствии не терзали мысли о Валентине Ширяевой. Он человек, а не бог.

— Вы неправильно меня поняли, Василий Дмитриевич, — Олег возобновил неприятную для следователя беседу. — Откровенность за откровенность. Для Ширяевой вы уже ничего не сможете сделать, подозреваю, что у вас напрочь отсутствует такое желание. У меня тоже, я преследую совсем другие цели, личные, которые по необходимости переплелись с должностными, если хотите. Я делаю вам предложение, вы отказываетесь или принимаете его.

— Что-то не верится, — иронично заметил следователь. — Вы же оказываете на меня давление, ссылаясь на некий определенный круг лиц высших чинов ФСБ. Очень длинно и крайне рискованно. Для меня. Причем в обоих случаях: откажусь ли я или приму предложение. Это игра в один ворота.

— Наверное, это так, — коротко заметил Олег.

Маргелов усмехнулся. Язык не поворачивался помянуть недобрым словом Валентину, которая, будучи мертвой, продолжала приносить ему неприятности. Не помянул, просто подумал о ней, о неожиданном посетителе, которому безразлична ее судьба, но преследующем определенные цели.