Михаил Нестеров - Убить в себе жалость

Он запарковал джип напротив юридической конторы М.К. Рожнова и, чуть помедлив, направился к массивной двери.

Окна офиса были забраны оригинальными коваными решетками, оригинальность заключалась в том, что ажурные узоры в виде дубовых листьев были выкрашены в зеленый цвет и смотрелись достойно конторы частнопрактикующего юриста. За чистыми стеклами четко просматривались закрытые жалюзи.

Полковник Рожнов никогда не нарушал расписания работы, сейчас часы показывали начало шестого, и хозяин роскошного офиса должен быть на месте. Вряд ли кто-то находится у него на приеме — слишком жесткое расписание, хотя могли зайти случайные клиенты либо предварительно договорившись по телефону.

Тридцатишестилетняя Ирина Архипова в отличие от Шустова официально входила в состав департамента и имела звание майора федеральной службы безопасности. В экстренных ситуациях Ирина могла самостоятельно принимать решения, о чем знали все члены команды. Лично встречаться Архиповой приходилось только с командиром группы Олегом Шустовым.

Она улыбнулась гостю и поздоровалась с ним первой.

— Здравствуй, Олег. Михаил Константинович освободится через пять-десять минут.

Шустов ответил на приветствие и сел в кресло. Опытная Архипова определила, что дело у Олега не срочное, иначе бы она немедленно вызвала шефа.

А Рожнов в своем кабинете действительно вел прием случайного клиента, который пришел проконсультироваться насчет правомерности действий муниципальной службы платных парковок. В отсутствие клиента на его автомобиль надели блокиратор и потребовали штраф. Когда он отказался, не совсем уверенно ссылаясь на Конституцию, ему работники службы твердо пообещали, что отбуксируют машину на штрафную стоянку.

Рожнов не советовал клиенту подавать жалобу на городские власти: хотя она и будет юридически обоснованной, но опротестование в судебном порядке ничего не даст, так как за службой платных парковок не были закреплены права блокираторов никакими документами.

Клиент вышел, оставив дверь в кабинет Рожнова открытой. Полковник заметил Шустова и кивнул ему: «Зайди». Он не спросил, что случилось, а довольно сухо, с недовольным видом осведомился:

— Почему не предупредил о своем приезде?

Сергей покачал головой: не знаю. Потом добавил:

— Так вышло.

Рожнов вышел в приемную и вскоре вернулся, закрыв за собой дверь.

— Ну, рассказывай, что произошло.

— Я насчет судьи — Валентины Ширяевой.

Рожнов только что не закатил глаза. Что, черт возьми, происходит? Отчего такое сосредоточие вокруг мертвой уже судьи? Ну, живая она могла еще вызвать сочувствие, причем ненадолго.

Взяв в себя в руки, он вытолкнул изо рта что-то нечленораздельное.

— Понятно, старая песня.

— Нет, Михаил Константинович. Ширяеву убили.

Рожнов нахмурился еще больше.

— Когда?

— Позавчера.

— Откуда узнал?

— Случайно, от Андрея Яцкевича. В газете он наткнулся на коротенькую статью о происшествиях в городе, в которой говорится, что Ширяева покончила жизнь самоубийством.

— Ну и?.. — не скрывая досады полковник ждал продолжения.

— Я разделяю точку зрения Андрея: Ширяева не могла повеситься, ее убили.

— Это все, ради чего ты приехал ко мне?

— Да.

— Отправляйся на место, — жестко приказал Рожнов. — А этот офис, — он постучал ладонью по столу, — мое место, и появление здесь кого-либо из отряда означает чрезвычайную ситуацию. Знаешь, что случится после того, как ты покинешь контору? В целях безопасности за тобой последует наш агент по особым поручениям. Ты будешь ехать спокойно, а он на протяжении всего пути будет определять слежку за тобой. И если, не дай бог, он установит хвост…

Полковник замолчал. Олег едва заметно ухмыльнулся красноречивой паузе, которая являлась неотъемлемой частью поучительной мысли начальника.

Спорить не приходилось, Рожнов был прав. Олег вернулся к мысли, которая не раз посещала его. Он подумал: было бы справедливо, если бы жизнь протекала беспрерывной нескончаемой работой, без сна и отдыха, без права на обычную человеческую слабость, раз и навсегда избавила бы от астении. «Убей в себе жалость» — лишь красивая фраза для легковерных. Олег мог гасить свои чувства, выполняя задания, а саму работу называл конвульсией по приказу свыше.

«Философ, твою мать!..» — выругался про себя Олег.

После кратковременной паузы он едва не вывел Рожнова из себя, бросив рискованную фразу: