Александр Полюхов - Операция «Джокер». Личный шпион Президента

— Мам, в норме я!

— Чего к телефону не подходишь?

Как ответить на родительский вопрос? Правдой? Что ждет звонка от Мужчины, а его нет и нет? Поведать, про «Итаку», где москвич, ожидая первых аккордов танго, произнес: «Почувствуй свою красоту. Пусть её увидит каждый в зале». Разве можно передать словами чувства, нахлынувшие тогда? — Нельзя! Можно попытаться заново исполнить дебютный танец, но где магия вечера, где партнер, что превратил золушку и королеву бала?

— Спала я, ведь выходной. Не видишь, не одета, не причесана, — без надежды на успех врала, пытаясь скрыть суть положения.

А оно описано поэтом коротенькой строфой: «Здесь покинутая дева отдыхает от любви». Той ночью случился не мимолетный секс. Конечно, Федор начал практически без прелюдий — с ними покончили на танцполе. Впервые испытать оргазм — потрясение для каждой женщины, во второй раз — когда знаешь, чего ожидать — таинство души и тела.

— Чего-то Шнурка найти не можем, — не к месту ляпнула Ануш, будто не видя, что дочь места найти не может, не говоря уже о Федоре.

— О мышах приехала потолковать? — взвизгнула Виола. — Больше заняться нечем?

— У вас получится, дочка. Всё будет хорошо, — старшая Дадашьян обняла младшую, и обе заплакали. Чуть-чуть и не взахлеб. По-бабьи.

Загривок уже который день чувствовал слежку. Волосы на нем короткие и густые — в отличие от более длинных собратьев, прилипших к потному своду черепа — как-то сами собой поднимались, задевая воротник рубашки. Макалистер не предпринимал проверочных действий, чтобы не давать лишний материал для докладов наблюдателей. До сих пор Лэнгли избегал активных действий, теперь же «наружкой» дополнил письменные вопросы. Либо Джек стал главным подозреваемым и кольцо сжимается; либо серьезных улик нет и его пытаются спровоцировать — вдруг задергается или попытается скрыться. Нервы у шпиона с возрастом поистрепались, но оставались достаточно крепкими. Еще он верил в comrade Grieg. Тот не торопился переводить деньги, но, похоже, честно делал обещанную работу, подбрасывая компромат на шефа УПРО. Сперва русские взяли с поличным связника, передавшего диверсионное задание русскому агенту-ракетчику. Теперь прошло сообщение об отстранении от должности в Москве другого агента, трудившегося в Минфине на благо Родины — американской, поскольку именно руководитель УПРО пробил ему предоставление гражданства США.

Юркий «субару», шедший на три машины сзади, обошел дальнюю из них, подтягиваясь ближе перед зеленым светофором. «Грамотно, боится, что проскочу, а ему загорится красный». «Крот» сбросил скорость, обеспечивая комфортный режим для «хвоста». Никаких резких движений, ничего необычного в поведении:

Макалистер являл собой образец добропорядочного гражданина. Занятие железной дорогой, воскресные походы с женой в церковь, иногда выпивка в шахматном клубе и нулевая активность вне привычной схемы. «Пусть следят хоть год, ничего не накопают, сучьи дети!» Только бы Алехин не подвел, выполнил чисто свою часть сделки. «Интересно, его как-то наградили? Орден, там, может, значок „Почетный чекист“ дали? Или забыли, как за прошлые успехи?»

Жулин не привык бить баклуши. С сыном погуляли вдоль Свияги, попытались поймать хоть какую рыбешку, даже скворечник сколотили, а трудовой зуд не проходил. Уже начал бросать взгляды на оторванный водосток и покосившиеся перила, едва сдерживая желание ими заняться. Без привычного копания в лаборатории, а Алехин строго запретил любые эксперименты до своего возвращения, становилось тоскливо. В который раз безуспешно набрал Щеглова, тот не отвечал, видимо, забился в угол общаги и колдовал с формулами. Обычно такое продолжалось день-два, так что скоро Математик должен покинуть «башню из слоновьей кости». «Что ж, потерпим». От безделья отвлек смех сынишки за калиткой. Вышел глянуть.

— Опять с Шариком играешь. Мама будет ругать. Ты же знаешь, что шерсть…

— Знаю, знаю. Я не долго, и не трогаю собаку. Кстати, для твоего сведения, — Петя частенько вворачивал взрослые обороты, — это — девочка. Дядя Матвей велел называть Жучкой.

— Ну, раз сам дядя Матвей велел, — произнес Физик, в очередной раз убедившись, что москвич быстро и глубоко проник в самые разные нюансы жизни Жулиных.

Мысль радовала и тревожила одновременно. Посторонний, в общем-то, человек странно появлялся и исчезал, помогал и запрещал, советовал и руководил.