Александр Полюхов - Операция «Джокер». Личный шпион Президента

Полушария переключились в рабочий режим. Суперкомпьютер в Сарове обнаружил не только сингулярность, развернутая версия анализа скоростной видеосъемки таила неприятный сюрприз. Шнурок, прыгнув, как и планировалось, на три секунды в прошлое, появился не точно в той точке пространства, где ранее находился в реальном прошлом. Смещение ничтожно малое, им можно бы пренебречь. Валерий не способен пренебрегать непонятным, понятным — запросто. Решение не приходило. Требовалось озарение, для озарения требовался стимул — Виолетта в черных чулках. Как назло, девушка не появлялась в своей квартире. Точнее жилплощадь юридически принадлежала её бабушке, съехавшей в родную Армению. Так или иначе, а каждый вечер Математик проходил мимо дома, но заветные окна оставались темны. Также сумеречно на душе, ибо на работе любимая избегала незадачливого любовника, ограничиваясь коротким «здрасте». Поиску решения задачи не помогло и посещение порносайта с выборкой чулочных файлов. Мастурбация лишь выпустила пар — собственно, такова социальная функция порнографии. Функция смещения в пространстве математическая, от нее не зависит психическое здоровье масс, только Валерию требовалось удовлетворение не только половое. Научный результат порой важнее сексуального, хотя случается и наоборот. Как фишка ляжет. Сегодня не ложится никак, в отличие от пениса, чье пещеристое тело лишилось подкачки излишней кровью.

Анна не находила места: вилла пуста, Матвей в проклятой командировке, а хочется общения, ласки, любви. Гормональный баланс не стабилен, что порождало сомнения почти как в «Пиковой даме»: уж климакс близится, а Германа всё нет. Точнее данный имярек имелся и даже увивался вокруг коллеги по редакции. Фотохудожник — не молодой и куртуазный — сыпал комплиментами, лично сделал портфолио («модельная внешность, Клаудиа Шиффер отдыхает») — качественно и бесплатно. Приглашал в богемный кабачок («только креативная публика, много артистов»). Она хранила верность мужу десятилетия сложной жизни, обычно подчиненной его разведывательной работе. Но теперь-то, миновав экватор лет, можно бы ему уже позаботиться о женских потребностях и слабостях. Тело мучительно требовало близости с мужчиной — пусть и не по фамилии Алехин, постепенно подрывая моральные устои, прежде казавшиеся незыблемыми. Кровь прилила к лицу, одарив нежданным румянцем. Грудь ощетинилась напрягшимися сосками, болезненно упершимися в чашки бюстгальтера. Набухли и губы промежности, влагалище, суховатое в последние месяцы, враз стало сочным.

Встала, одернула шелковую блузку, поправила юбку, пригладила волну светлых волос, оглянулась — не смотрит ли кто. Прошла в редакционную фотостудию — хозяин оказался на месте. Им предстояло вместе поработать полдня. Ему — бросая раздевающие взгляды на коллегу, ей — впитывая его сексуальное излучение.

— Так что с иллюстрациями для моей колонки?

— Почти готовы освещение и раскадровка, Анна Евгеньевна, — засуетился щеголеватый мужчина, инстинктивно поправляя шейной платок в вороте рубашки расцветки paisley.

В лучах разноцветных ламп возникала сказка: бриллиантовые серьги и кольца маняще сияли то на снегу, то на песке. В «солнечном» свете оживала кожа питонов и аллигаторов, превращая сшитые из нее сумки в животных-доноров. Хронометры и часики создали собственный космос с крупными «светилами» и малыми «планетами». Смартфон ослеплял инкрустацией из каменьев. Анне нравились глянец и блеск, неосознанно хотелось и самой быть гламурной и прекрасной, а время — тающий ресурс — утекало сквозь пальцы, бессмысленно исчезало в редакционной студии. От жара софитов или климактерических приливов пылали женские щеки и куксилась душа.

Фотограф чувствовал чужое смятение и от того внимательнее наблюдал за «женщиной в расцвете лет». Жесты ее рождались внезапно — самим телом, а не заученными повадками гранд-дамы. Также и идеи — воздушные, свежие — приходили сами собой, и тогда Алехина вдруг вспархивала со стула, чтобы пальцем или кивком дать столь недостающий художнику намек. Ее недовольство — никогда не враждебное — или удовлетворение — обычно короткий смех — сразу меняли атмосферу в студии. Поймав ее взгляд — острый или задумчивый — мужчина чувствовал, как его руки и камера повинуются мысленным приказам женщины. Иногда она подходила совсем близко, склоняя голову к видоискателю. Некоторые пряди русых волос отрывались от изящного плеча и под воздействие статического электричества тянулись к лицу Фотографа. Аромат духов — Dior Poison — проникал в его ноздри, дурманя почти как кокаин. Вот Анна радостно хлопнула в ладоши, восторгаясь завершающим удачным кадром, и он вздрогнул, испытав катарсис.