Сергей Козлов - Последний Карфаген [Повесть. Рассказы. Дневники]

Интересно наблюдать за мужиками, которые намереваются выпить где-либо в общественном месте. Если всё это начинается на трезвую голову, то чаще всего у них крайне серьезное выражение лиц: от покупки до пятой рюмки. Серьезность такая, что возникает впечатление, будто за бутылочкой они решают как минимум глобальные проблемы современности в полной уверенности в том, что именно от них и данного разговора решение этих проблем зависит. Вот уж действительно: без бутылки не разберешься.

И совсем другая картина, когда речь идет о второй или третьей ёмкости. Желание казаться правильными и серьезными полностью отсутствует (вместе с тормозами).

Так от чувства невостребованности и собственной значимости русский мужик легко доходит до лихой непредсказуемости.

Если на человека долго давить, в нем срабатывает пружина.

Даже если дело прочно стоит на ногах, крылья ему не помешают.

Поэмы рождаются в том числе и волевым усилием.

Материализм по-другому называется вещизм и потребительство.

В Отечестве есть пророки, но вокруг очень много глухих.

Как нам обустроить Россию? Как нам перестроить? А, может, как нам ее не сломать?

Целью нынешнего курса является построение правового государства. Перспектива такая же, как строительство коммунизма. А главное, те, с кого мы пытаемся взять пример, делают всё, чтобы весь мир (за исключением себя) сделать бесправным.

От чтения современных газет возникает единственное чувство — чувство близости Апокалипсиса.

Известный диссидент Зиновьев покаялся: целили в коммунизм, попали в Россию. Сегодня он целит в капитализм. И с ним нельзя не согласиться (ЛГ, № 7, 2002), но так же он бьет и по православию, напоминая большевистские лозунги об отделении церкви от государства. Логика исчезает. Возникает ощущение, что ему неважно, с чем бороться. Спорить с состоявшимся диссидентом — давать ему пищу. Подсказать — не услышит. Слишком мал я для него. Но подскажу другим: целите в православие — попадёте в душу народа.

Первым диссидентом был сатана.

Если у народа нет великого прошлого, откуда взяться великому будущему?

Под шумок отсутствия благополучного настоящего у России отнимают ее великое прошлое.

Нигде не могу найти компакт-диски с музыкой Валерия Гаврилина.

Высшее проявление квиетизма — наблюдать за тем, как растет твой сын.

Иногда (возможно, небезосновательно) кажется, что в глазах младенца знаний больше, чем в глазах зрелого человека.

Не зря же Иисус говорил ученикам, что царство Божие принадлежит детям.

В столичных журналах к провинциальным писателям исконно предвзятое отношение. Они пишут и читают себя. У них свой цех. Хотя у нас один язык. Пока еще русский…

Книги В. Суворова (Резуна) и И. Бунича надо сжигать, как чуму!

Национализм — это форма защиты, а одной из форм защиты является нападение. Но каждый из нас мог в свое время родиться человеком любой национальности, любой расы. Если смотреть на мир через эту призму, то национализм теряет смысл. Правильно смотреть на мир можно только глазами Бога…

И все же интересы большого государства должны совпадать с интересами большого народа в сочетании с уважением интересов народов малых. Иначе большого государства не будет, не будет государства вообще. А если не будет государства — то будут только волчьи интересы.

Правильно смотрел на этот мир Христос. С непостижимой для нас любовью и беспредельным прощением.

Ирония — это не всегда ум, но очень часто посредственная вычурность.

Для здоровой иронии надо иметь здоровье. Хотя бы психическое.

Люди, временно находящиеся у власти, могут решать только временные (читай, сиюминутные) проблемы.

А вот те, кто находится за спиной временно стоящих у власти, могут обогащаться на долгие годы и века. Они и заказывают музыку «народным избранникам». Самое смешное в этой ситуации то, что «народные избранники» зачастую искренне верят как в свою власть, так и в ее народность.

Откровенность — это эллипсис, который является источником квиетизма.