Игорь Никулин - Золотой капкан

— Что ты творишь? Совсем совесть потерял? Нашел с кем силой меряться.

Эта выходка окончательно взвинтила Слона и, саданув инженеру в челюсть, рванул с плеча автомат:

— Давай!.. Поднимайся! Ну!.. Сволота… еще раз сунешься мне под руку — убью! Ты меня понял?

Инженер молча встал и, как побитый щенок, убрался в вертолет.

— Что будем делать? — спросил товарищей Иван. — Нельзя сидеть просто так. Иначе этот психопат их порешит.

— Но что мы можем? — возразил Вадим. — Их вон какая орава. С оружием… И трое нас, с голыми руками.

— Четверо, — послышался знакомый голос, кусты затрещали, и непонятно откуда взявшийся Никодим присел рядом. — Четверо нас. Может, с божьей помощью, и сладим?

— В доме остались Никандрыч и Ольга, — с тревогой напомнил Протасов. — Если их захватят, придется сдаваться.

— И оружие там, — добавил Иван и задумался. — A-а, семь бед, один ответ.

Заработав локтями, пополз к плетню, отгораживающему огород от пустыря, пробрался под низко набитыми жердинами.

До избы Никодима сотня метров, и, если поторопиться, можно опередить бандитов, вовсю шаривших по домам.

Но, переключившись на вертолет, они упустили момент, когда двое слоновцев зашли во двор.

Заслышав громкие женские крики, Иван перекатился к веткам кустарника, пробивающимся меж жердин, и затаился.

На крыльце возник плечистый детина, таща за волосы Ольгу; смеясь, выволок за ворота. В сенях вновь загромыхало, мелькнула согнутая спина Никандрыча, и он кувырком скатился по ступеням.

Он завозился, пробуя подняться, но спустившийся автоматчик дал ему такого пинка в бок, что Никандрыч отлетел к воротам и повис на створке, безвольно перебирая ногами. Очередного удара, пришедшегося ребристой подошвой по печени, он не выдержал, упал ничком и не шевелился.

Автоматчик озадаченно поскреб бритый затылок, ухватил потерявшего сознание старика за ногу и поволок по раскисшей земле.

— Ну и ну! — расхохотался Слон, завидев Чекмарева, тащившего, намотав на кулак волосы, упирающуюся женщину. — Что?! — рявкнул на таежников. — Нету у вас чужих? Так получается?

Толпа молча распалась, пропуская пыхтевшего от усердия бандита.

— Вон в той хате нашел! — возбужденно сообщил он, указывая на двор Никодима. — За печкой прятались. И автомат там же был.

И швырнул к главарю пленницу.

Слон оставил в покое полумертвого старика.

— Почему так всегда: хочешь, чтобы было по-нормальному, а выходит наоборот? Вы, значит, шутки шутить изволили? Думали, валандаться с вами будем?.. Максим, Гвоздь и ты, Влад, еще раз хорошенько осмотрите, потом поджигайте дома. Будут умнее.

Толпа зашевелилась, недовольно забурлила, но тут же откатилась назад. По ногам, выбивая фонтанчики грязи, ударила очередь.

— Живее! — подстегнул Слон мешкавших братков криком.

Чекмарев не понимал, почему его потянуло в проверенный только что двор, где с Юркой Смирновым они отыскали сбежавших мужика и бабу. Терзаемый сомнениями, что и другие скрываются где-то рядом, может, и в самом доме, где их сразу не нашли по чистой случайности, в спешке, он поднялся на веранду, осмотрел еще раз кладовку и на всякий случай прошил из автомата темные углы, прошелся по комнатам.

Пусто.

Но зародившаяся тревога разгоралась, угольком припекала с каждой минутой все сильнее.

Он вышел во двор, осмотрелся. Никого не заметив, свернул к стогу сена, сметанному под навесом сарая. С трудом вырвал слежавшийся жесткий клок, на ходу теряя медово пахнущие стебли, отнес к дому.

Работу свою делал машинально, настороженно стараясь уловить любое постороннее движение. Копна под навесом утончалась, под стеной нарастал сухой ворох.

Решив, что сена уже достаточно, Чекмарев достал из кожаного чехла зажигалку «Зиппо» и сигарету, поднял блестящую крышку, чиркнул кремнем. Пламя обняло короткий фитиль и задрожало под легким дуновением ветра.

Прикурив, он глубоко затянулся, с удовольствием ощущая в легких ароматный дым, прикрывая ладонью трепещущий огонек, поднес к охапке сена…

Он слишком поздно обратил внимание на возникшую чужую тень, обернулся, срывая автомат.

Под навесом, откуда он таскал сено, стоял раб. Тот, что в их последний спокойный день на заимке лебедкой поднимал из колодца ведра с рудой. И, взмахнув рукой, метнул в него что-то.

Предмет просвистел в воздухе, и боль резанула мозг. Чекмарев захрипел, скосил глаза на покачивающуюся деревянную рукоять серпа, острием пронзившего горло. И, понимая, что уже мертв, дико закричал.