Александр Тамоников - Металл цвета крови

Самый молодой в компании, видно, некурящий, одет опрятно, брюки заправлены в кирзовые сапоги. Каржай Валерий Акимович, 31 год, прописан, согласно документу, в славном городе Вологде.

Явно не колхозники — этой категории советских граждан паспорта не выдавали. Физиономии у всех троих не то чтобы профессорские, но и не блатные. Татуировок на открытых местах не было.

Березин поискал пистолет, потерянный «гражданином Каржаем», но так и не смог найти. Удар был сильный, оружие улетело черт знает куда.

Он прекратил поиски, стал искать машину, на которой злоумышленники прибыли на место преступления, и наткнулся на нее за следующим поворотом. «Опель» темно-коричневого цвета, 1939 года выпуска — не самое шикарное средство передвижения офицеров вермахта — сиротливо стоял на обочине. В салоне не нашлось ничего интересного, кроме скомканной позавчерашней «Правды» в открытом бардачке.

Машина поездила и повоевала. Стекла явно меняли, в корпусе зияли вмятины, сиденья в салоне протерлись до пружин. Он запомнил номера, при этом не мог избавиться от чувства, что они поддельные. Автоинспекция Главного управления РКМ НКВД еще не работала в прежнем режиме; военные структуры гражданский транспорт не проверяли. Имея фальшивые или украденные номера, можно ездить где угодно. Проверяли документы только у водителей.

Это был тяжелый день — он устал как собака. «Почему я должен ехать в милицию и сообщать им, что некий майор СМЕРШа выполнил их работу по искоренению бандитизма? — размышлял Березин, тащась к своей машине. — На этой дороге до утра никто не появится, да и утром неизвестно — по ней вообще никто не ездит! Завтра, все завтра». Предстоял еще непростой путь до Ленинграда…

Обнаружив на своей машине пробитое колесо, Олег окончательно простился с мыслью навестить отдел милиции. Он потерял двадцать минут — искал домкрат, снимал колесо, пристраивал запасное. Ноги уже не ходили, голова не думала. Он сел в машину и отправился дальше, надеясь, что лесная дорога куда-нибудь да приведет.

Минут пятнадцать он плутал по лесистой местности, в результате повезло: он выбрался на дорогу, связывающую Ленинград с Красным Бором, и покатил домой…

Только около полуночи, одолев тридцать километров, Березин добрался до родного дома на Невском проспекте. Бросив машину во дворе, он тяжело поднялся на свой этаж. Дрожала рука, он не мог попасть в замочную скважину. На шум высунулась соседка Рита Грачева в домашнем халате и наброшенном на плечи платке. Она щурилась, держа в руке керосиновую лампу.

— Вот снова вы открываете, не зная, что здесь происходит, — посетовал Олег, прекращая бороться с замочной скважиной (при свете лампы выяснилось, что он открывал квартиру ключом от машины). — А вдруг это грабители, а вы одна и совершенно без оружия.

— Во-первых, грабители в наш квартал давно не приходят, потому что у жильцов брать нечего, — улыбнулась Рита. — Во-вторых, я слышала ваше нецензурное бормотание, когда вы пытались открыть дверь…

— Ключи перепутал, — объяснил Березин.

— Ничего себе, перепутали… — покачала головой женщина. — Вы вроде не пьяны, хотя едва стоите на ногах. Боже правый, на кого вы похожи! — Рита подошла, оставив приоткрытой свою дверь, перестала моргать и щуриться. — Олег, что случилось? Вы добывали нефть? Впрочем, нет, это не нефть, к вам прилипли все дары нашего весеннего леса, и лицо у вас ничуть не лучше… Стойте смирно, поднимите руки, я вас отряхну. Лицо отмоете сами. А лучше полностью помойтесь… если придумаете, чем…

Он стоял с поднятыми руками, а женщина, бормоча что-то себе под нос, отряхивала его. Потом сказала: «Стойте, не шевелитесь» и убежала за щеткой для одежды.

— Вот, уже лучше. — Она обошла вокруг него, пристально посмотрела на свою работу. — Дальше сами. Не надо благодарности. Боюсь даже спрашивать, где вы ползали.

— Долг свой выполнял, — смущенно пробормотал он.

— Вы еще скажите, что Родину защищали, — рассмеялась Рита. — Все, идите спать, вы с ног валитесь. Не буду навязываться в гости или приглашать вас к себе — как бы этого ни хотелось. Завтра увидимся… если захотите.

«Да я-то захочу, — размышлял он, стаскивая с себя одежду и бросая на пол — сил все это развешивать уже не было. — Вот только, боюсь, моя работа этого не захочет…»

Ночью ему снились две женщины. Они смотрели с интересом и с укоризной, что-то говорили. Друг друга они не замечали — складывалось впечатление, что одна из них ненастоящая. Откуда это взялось, он не понимал, и кто из них ненастоящая — тоже. И что именно он вкладывал в это понятие? Он отчетливо видел их лица. Одна была старше другой, хотя выглядела моложе, она была не столь изможденной, но глаза наполняла грусть. Она немало пережила, и неизвестно еще, кому досталось больше.