Андрей Ильин - Победитель должен умереть

— Жить хочешь?..

Вижу, что хочешь. Все хотят, но ты больше других. Жизнь уж больно хороша, жаль терять.

— Откуда знаешь про оружие?

Ну же, отвечай, я долго спрашивать не могу! У меня времени нет. Ты у меня и так его много отнял.

— Говори. Или!..

Сунуть под подбородок осколок. Надавить, протянуть в сторону, подрезая мышцы. Для боли. Для страха. Ему есть чего бояться, потому что понимает — пленнику терять нечего. Теперь нечего!

Оскалится для усиления эффекта.

— Ну так что? Откуда?

— Случайно… Фото.

— Когда?

— Сегодня. Поэтому пришёл раньше! Увидел, узнал.

Похоже на правду. Иначе бы не пришёл раньше времени. В таких делах не спешат, не нарушают обещаний, чтобы вербуемого не спугнуть. Верить он должен, доверять…

— Кто ещё знает? Кто?

— В полном объёме только я.

Врёт? Или?.. Смотрит пристально. Уже совершенно очухался. Но головой шевельнуть боится.

— У меня предложение.

— Руки и сердца? Мне хватит горла.

— Давайте без глупостей. Я выведу вас отсюда. И отпущу. Я гарантирую. Я смогу…

Может, и выведет. И отпустит… А может, попытается сбежать. И сбежит, потому что обломок унитаза — это не оружие. Резанёшь да промахнёшься, если будет погоня. Нет, рисковать нельзя. Никак нельзя.

— Ты знаешь, я, наверное, не побегу. Набегался. Устал.

Мелькнул страх в глазах «гостя». Понял, почуял.

— Нет у меня мотива отсюда сбегать. Я лучше тут с тобой… Вместе… Вдвоём — оно веселее уходить.

— А если я скажу, кто ещё знает?

— Скажи. Облегчи душу.

— Тогда не тронешь?

— Ещё не знаю. Но ты ничем не рискуешь. Вдруг помилую? А если нет, то зачем тебе тайны хранить, которые уже без надобности? Ты ведь в герои не метишь? И орден посмертно тебе ни к чему.

Дать подумать. А чтобы думалось лучше, надавить на рану посильнее. Пустить кровушку. Уже струйками.

— Ну!

Сказал! Назвал имя.

— Но он события не соединит. Он видел фото, но не знает про тебя здесь.

Может, знает, а может, и нет.

— Где он? Где его искать?

— Я объясню… Я покажу.

— Не надо объяснений. Адрес и телефон. Быстро!

Назвал. Если информатор сломался, «потёк», его уже не остановить.

— Кто-то ещё? Кто?

Смотрит преданно.

— Нет. Только я и он.

Похоже, не врёт.

— Ну, тогда ладно. Ты сам-то откуда?

Сказал… Всё верно, вот она третья, впутавшаяся в эту историю сила, которой сам бог велел, потому что это их регион. Маленькая, но гордая страна парикмахеров и портных, которая по соседству…

— Сейчас позовёшь кого-нибудь и через дверь попросишь подать к подъезду машину. Есть здесь подъезд?

— Есть.

— А этаж?

— Первый.

Значит, идти недолго.

— Сколько метров до входа?

— Тридцать или сорок. Не больше.

— Охрана?

— Два человека.

Два — не десять. Если только они позволят к себе приблизиться, а не начнут прежде стрелять. Но если прикрыться этим как щитом, то, возможно, не начнут. Подпустят и умрут. А дальше путь свободен.

— Давай, зови…

Подтащить «гостя» ближе к двери.

— Ну!

Позвал. Тишина… Они что, его не слышат? Или там никого нет?

— Громче.

Никаких реакций. Похоже, придётся выйти в коридор…

И вдруг какой-то топот. Который замер, оборвался по ту сторону двери. По их душу? Но как они узнали?

Дёргают дверь… Теперь не успеть и ничего не придумать. Можно только умереть. И убить… Вначале «гостя»! Он носитель, он молчать не станет. Он важнее! Сначала его, потом себя. Без паузы. Схватить за волосы, запрокинуть голову, резануть осколком поперёк горла. И для верности ещё раз.

Испуганные, угасающие глаза. Лёгкая смерть, почти мгновенная. И неожиданная.

Дверь распахнулась. Какие-то люди толпой ввалились в комнату. Но теперь не до них. Теперь успеть — себя! Время пошло не на секунды — на мгновенья. Потому что ушло на этого вот, на его смерть. Вскинуть руку и, не примериваясь, почти не глядя, вонзить в шею импровизированное оружие, со стороны сонной артерии, чтобы перехватить её, чтобы жизнь выхлестнула фонтаном. Чтобы — наверняка. Такую рану не зажать, не затампонировать. Ну!

И тут же удар в руку! Нет, не в руку, в обломок. Что это? Кто? Как?! Пуля!.. Пуля ударила, вышибла из рук обломок, разбила его на кусочки. Но что-то осталось, какой-то махонький белый осколок. Рассматривать его, примериваться некогда. Не думать — ткнуть, вбить, вдавить его в шею…

Кровь! Но это лишь порез. Мелкий порез. Надавить сильнее, вкручивая острый край в мышцы, разрывая их…

Он почти успел! Но… не успел! Две смерти в одну секунду вместить не удалось. Только одну. Только чужую!