Алексей Суконкин - Снайперский удар

В прицеле оказалось сразу двое, и Паша выстрелил в середину двойной фигуры – кого-то, да свалит снайперская пуля. И точно: один упал, второй оставался на ногах, но и он вскоре свалился.

– Где? – Паша уже не контролировал свои крики, словно сознание, отвечающее за голосовые связки, ушло куда-то в сторону, отделилось от той части разума, которая сейчас занималась выживанием – уничтожением врага. – Кто еще?

До врага было уже не более двухсот метров. Затвор застыл в заднем положении, и Шабалин на нервах даже пару раз надавил спуск, удивляясь, почему цель не падает. Лишь злость заставила его осознать, что всего лишь нужно сменить магазин.

В поле снова начались разрывы снарядов, но они гремели где-то в стороне, не принося вреда тем, кто наступал на участке, находящемся в поле зрения Шабалина. Паша снова и снова находил цели и делал точный выстрел, который заставлял бегущего человека падать.

– Так вам, твари! – орал старший лейтенант, чувствуя, как безумный страх, прежде зовущий к бегству, заменяется чем-то другим, ранее не испытанным.

– Да сколько вас тут будет!

Паша, подстрелив очередного, увидел, как он беспомощно упал, свернувшись в позу эмбриона от нестерпимой внезапной боли. Что-то запылало в сердце: враг, минуту назад внушавший ему бесконечный ужас и вот-вот способный обратить Шабалина в бегство, вдруг оказался ничуть не страшнее картонной мишени, коих он за свою жизнь перестрелял тысячи…

Это было как щелчок в голове.

Раз, и Шабалину стало совершенно безразлично – умрет он сейчас или не умрет, а вот уничтожение врага приобрело какой-то иной смысл. Нельзя сказать, что это было удовольствие, но при очередном попадании Паша понял, что теперь, после того, как слетел этот безумный страх, от точного выстрела он вдруг получил удовлетворение.

Как от хорошо проделанной работы.

– Ну, вот и поговорили… – сказал Паша, вставляя третий магазин.

В этот момент в небе зажглись несколько осветительных ракет, очевидно запущенных кем-то из обороняющихся, а первые бегущие к элеватору боевики стали снимать растяжки минного заграждения, и взрывы противопехотных мин остановили их неудержимый бег.

Наткнувшись на эту смертельную преграду, боевики стали группироваться перед минным полем, определяя его начертания по разрывам мин, вызванным своими же погибающими при этом товарищами. Мгновенно Паша понял – этот момент упускать нельзя. Винтовка тут, конечно, хороша, но все же для групповой цели есть инструмент получше…

– Денис! К гранатомету!

Вдвоем они подскочили к столу, на котором стоял АГС, Стешин быстро сменил «улитку». Паша выкрутил маховик прицела на прямую наводку и ухватился за ручки:

– Погнали!

Распределив ленту на несколько коротких очередей, в свете горящих «люстр», с упоенным удовлетворением Шабалин наблюдал разрывы гранат прямо среди людской массы. Оттуда слышались нечеловеческие вопли боли и ужаса, которые, странное дело, лишь все больше распаляли желание убивать их еще и еще.

Кто-то начал стрелять «Шмелями» и штурмовыми гранатами, сбоку взревел двигатель БМП, и «бэха» вышла из укрытия, феерично поливая врага трассирующими пулями спаренного и бортового пулеметов.

Полминуты – и в наступающих полетела еще одна «улитка», заставляя их снова рассредоточиться, но уже для того, чтобы ринуться обратно в пустыню. Федосов сменил винтовку на пулемет и теперь молотил духов из «Печенега», громко при этом нецензурно выражаясь в адрес запрещенной в России террористической организации, сторонники которой сейчас падали под его непрерывным огнем.

Паша снова бросился к винтовке, но из-за ярких «люстр» стрелять с ночным прицелом было уже невозможно. Сделав несколько выстрелов открытым прицелом, Шабалин прекратил это занятие – оно, как оказалось, не доставляло никакого удовольствия в сравнении со стрельбой через «ночник».

Накал огня стал спадать. Где-то война еще продолжалась, но на снайперском посту наступило затишье.

– Прогнали, – сказал Денис, вытирая со лба капельки пота. – Эй, снайперы, все живы?

– Я, кажется, жив, – первым отозвался Шабалин.

Снизу и со сторон стали раздаваться голоса, подтверждающие свою жизнестойкость.

В поле снова начали рваться снаряды – артиллерия работала добросовестно, на результат.

Паша посмотрел на часы – с момента начала боя прошло полтора часа, а по ощущениям – словно пять минут.

На посту появился возбужденный Сагитов. Как оказалось, он был ранен, и пока Паша накладывал ему повязку на предплечье, майор коротко рассказал: