Алексей Суконкин - Снайперский удар

– Ты! – палец Федяева уперся в одного из садыков. – Поймал рацию! Доложил о залете!

Садык что-то пролепетал в радиостанцию, откуда немедленно раздался разъяренный рык вышестоящего руководства, после которого караульный, судя по всему, уже готов был самостоятельно застрелиться.

В этот момент из машины выпрыгнул Паша в разлохмаченном бронежилете, что окончательно расстроило патруль – один из сирийцев, увидев бронежилет, очевидно, провел параллель со своей стрельбой, печально выдохнул, схватился за сердце и обессиленно сел на дорогу.

– Т-ты еще сдохни здесь, – вымученно улыбнулся Паша.

К намеченному сроку Хулейхиле был взят, зачищен от мелких групп и одиночных боевиков, укреплен блокпостами и опорными пунктами. Подвезенные на тралах бульдозеры сноровисто начали нагребать «сирийские валы» там, где, по мнению командования, был возможен прорыв боевиков.

Назад вернулись наемники, мужики были возбуждены, переговаривались на повышенных тонах, обсуждая свои действия и недочеты во взаимодействии с войсками. Колмыков снова был расстроен, но, увидев на Паше разлохмаченный бронежилет, улыбнулся:

– О, и тебя тоже?

– С-словил вот, – ответил Паша, все еще заикаясь. – В упор п-практически. Метров с сорока, не б-больше.

– В меня тоже попали, – сказал Женя. – Тоже внезапно встретились. Понимаешь, мальчишка совсем, лет пятнадцать. А выстрелил быстрее и точнее. Хорошо, в грудь, в броню прилетело, так бы уже с тобой тут не говорил.

– Большие п-потери? – спросил Паша.

– Один у меня погиб сегодня, – ответил Колмыков. – Хороший мужик был, Семеныч… в прошлом был полковником, командиром мотострелкового полка. Мы ему предлагали возглавить третий отряд, а он нет, говорит, не хочу командовать на старости лет, хочу как солдат – в бой. И воевал он – залюбуешься. Ничего не боялся, пер, как танк. Теперь его нет… семья получит страховку, военкомат организует похороны… и нет человека. Достойного человека…

Паше показалось, что Колмыков проронил слезу. А может, и не показалось.

– П-полковник? Обычным бойцом? – переспросил Шабалин.

Для него такой расклад был необъясним.

– Да что Семеныч, – сказал Женя. – Вон, во втором штурмовом отряде, в Акербате, снайпер есть, отличный снайпер, с «мосинкой» работает. Возраст – пятьдесят пять лет. Знаешь, в каком он воинском звании?

– Полковник?

– Нет, – Женя улыбнулся: – Бери выше! Генерал-майор!

– Да ладно!

– Нет, ну а что? Мужики сидят дома на пенсии, а тут им раз, и предложение – а не хотите ли свои знания и опыт продать на благо Родине? Многие соглашаются, но кто-то на командные должности идет, а кто-то вот так: рискнуть на старости лет.

Со стороны подошел Барченко – в боевом снаряжении, запыленный, уставший.

– Как дела, мужики?

Прошедший день был тяжелым для всех, и для всех был наполнен кучей незабываемых событий. Стали обсуждать итоги дня, и в какой-то момент снова коснулись темы близких огневых контактов. И тут Чинар удивил всех:

– Пацаны, то, что вы живы – это чистая случайность. Сейчас расскажу почему.

– Почему же? – спросил Женя.

– Не так давно чекисты озаботились результатами внезапных огневых контактов с боевиками во время проведения оперативно-боевых мероприятий на Кавказе. Такие стычки в основном происходят на дальностях не более тридцати-сорока метров, и в них, вдумайтесь – во всех случаях, – погибают не боевики, а высококвалифицированные сотрудники чекистского спецназа! Сотрудники, которых годами натаскивают на то, чтобы вот именно в таких поединках побеждать. А побед нет. Есть сорок семь трупов за последние десять лет.

– Не удивлен, – съязвил Паша.

– И какие сделали выводы? – спросил Женя.

– Выводы до безобразия простые, – ответил Игорь. – На такой контакт отведено в среднем полторы-две секунды, и это время противоборствующие стороны используют по-разному. Натренированный спецназовец встает в стойку, прикладывается к автомату, как учили, снимает оружие с предохранителя, выводит коллиматор или механический прицел в грудь жертвы, мягко тянет спуск… но в нем уже очередь, прилетевшая от боевика, которого никто специально не учил стрелять. Почему так?

– П-почему? – спросил Паша.

– А потому что мы стреляем на приобретенных навыках, а они – на врожденных инстинктах. Нас тренируют держать хват, стойку, туда-сюда повертеть головой, контролировать палец на спуске, работать с предохранителем, очень точно целиться в «альфу» или в голову. В итоге в боевой ситуации мы тратим время на выполнение вот этих обязательных, как мы думаем, процедур. А крестьянин-душман, держащий в своих руках автомат вторую неделю, и может, даже стрелявший из него всего два-три раза, ничего этого не знает. Его сознание не зашорено этим мусором. Он просто идет и вдруг видит опасность. У него в голове нет этих четырех правил IPSC, которые, безусловно, годны для мирной жизни, но которые напрочь надо забывать, выходя на задачу, – конечно, если ты хочешь жить. Поэтому он просто жмет спуск, и уже стреляющий автомат поднимает в твою сторону. Ты все делаешь правильно и строго по науке, но… ты убит. А он нарушает все каноны, переступает через тебя и идет дальше.