Андрей Ильин - Обет молчания

Второе ведро. Пора приходить в себя. Я сплевываю попавшую в рот воду, я подскуливаю, я плачу.

— Хватит придуриваться! — орет один из палачей, поднося к моим глазам раскаленный докрасна прут, — отвечай на вопрос!

— Ой, не надо! Не надо! — прошу я и чувствуя новую боль, грохаюсь в обморок.

Растерявшиеся палачи дают мне передышку. Сильные методы воздействия не проходят, остается вести планомерную осаду. Теперь надо приготовиться к худшему. И действительно, меня начинают методически избивать — не сильно, чтобы не дать возможность ответить обмороком, но постоянно, чтобы все тело горело, словно поджариваемое на сковородке. Не качеством, так количеством!

Теперь приходится терпеть. Если терять сознание от каждого удара, это станет просто подозрительным.

Часов через пять палачи утомляются. Понятно, это мне можно на полу ничего не делая вылеживать, а им приходится не покладая кулаков трудиться. Попробуйте помашите руками и ногами без перерыва в течение часа!

— Скоро продолжим! — обещают они. — Жди!

Это конечно. Это я даже не сомневаюсь. Они тоже люди подневольные. Им тоже некуда деваться.

Хлопает дверь. Судя по звукам, в камере нас осталось только двое — я и Убийца. Сейчас он начнет меня уговаривать и стращать, — подумал я. И опять ошибся!

— Хорошо валяешь дурочку! — сказал он из-за лампы. — Молодец! Я ведь тебе было поверил! Учебка? — и не ожидая реплики с моей стороны, сам себе ответил, — Она родимая. Ростов? Или Новосибирск? Недооценивал я тебя.

Думал, талант, везунчик, народный умелец. А ты, оказывается, свой, профи. Давно покинул пенаты?

Он дружелюбен. Он действительно дружелюбен! Словно встретил старого приятеля.

— О родной, конечно, рассказывать не будешь? А было бы интересно. Как там теперь? Кто правит бал? Кто сгинул? А? Понятно. А эти идиоты с горячим железом! Наивняки! Привыкли кости ломать! Ладно, это их проблемы. Хотя вообще и твои, — он хохотнул, — Сказать ты ничего не скажешь — это факт.

Но и облегчить твою участь я не смогу — сам виноват! Дел понаделал — десятерым не разгрести. Убедить их в твоем молчании я не сумею, все равно не поверят, так как отрицательного опыта у них нет. Ты будешь первым. Прихлопнуть тебя по быстрому — на себя подозрение навлечь, что тоже не в прибыток. Они сейчас маме родной не верят, а у меня с ними еще расчет не завершен. Так что готовься превращаться в фарш.

Он помолчал, закурил.

— Есть у меня к тебе один вопрос. Личный. Те, что они приготовили мне без интереса. А этот… Скажи, заводик твое дело?

Я молчал.

— Ладно, согласен, баш на баш. Ты мне про завод, я тебе про то, как быстрее завершить эту волынку. По рукам? Бить тебя будут двое. Один, тот что поздоровее, шибко нервный и страсть не любит физической боли. От того наверное не в живое дело пошел, а в палачи. Достань его ногой в живот, а лучше пониже, обложи по матери, подставься под удар и все! И нет тебя! Отмучился. Искренне советую. Мгновение боли — удар у него поставлен — и свобода. А так неделю будут мучить, все жилки по одной повытянут. Уяснил? Ну, значит, действуй! Теперь твоя очередь. Был ты там или не был? Да или нет? — и такое в его голосе звучало сомнение, такая надежда, что я не сдержался, ответил.

— Был! — пусть теперь мучается, высчитывает, где промашку дал. Этот ребус ему до конца жизни разгадывать.

— Значит был, — вздохнул он. — Ну прощай, однокашник. Больше беспокоить не стану. Другие охотники найдутся. И советую — не затягивай, не мучь себя понапрасну.

Он ушел, но тут же пришли другие и час, и два, и три молотили меня кулаками и узкими резиновыми дубинками. Били щадяще, чтобы на дольше растянуть удовольствие. Но щадяще, не значит менее болезненно. Я потерял счет времени и счет ударам. Особо усердствовал здоровый, которого мне для облегчения своей участи следовало достать ногой. Но я почему-то не спешил. Надежда что ли во мне какая-то оставалась или не хотел доставлять удовольствие Убийце, принимая его совет.

— Перерыв на обед, — объявил вконец измаявшийся здоровяк, — а ты пока отдохни, покушай. И не скучай, мы скоро придем.

Они еще и есть дают? — удивился я. Значит действительно зарядили на недели!

Зашел медик, смазал открытые раны мазью. Совсем интересно! Лечат, чтобы дольше калечить? Отодвигают за счет медицинской помощи и калорий болевой порог, за которым мне уже станет все едино. Это значит, что каждый день на отдых мне будет даваться по меньшей мере несколько часов. Добряки!

Принесли миску с жидкой баландой (похоже разбавленные из-под крана остатки недоеденного кем-то супа), перестегнули руки вперед, дали пластмассовую ложку. Лампы пригасили. Этих своих истязателей в отличие от Убийцы, мне разрешалось видеть в лицо.