Андрей Воронин - Инструктор. Пока горит звезда

Угрюмый Габиб натянул джинсы и надел майку, подняв руки, вышел из комнаты. Забродов показал глазами на туалет и ванную. Габиб помотал головой.

— Пошевеливайся, урод! — прикрикнул Забродов на Габиба и втолкнул его в зал к остальным азербайджанским главарям. — Это у вас что, кружок по интересам?

— Интересы у них специфические, — ухмыльнулся Сорокин. — Незарегистрированное оружие, я в этом стопроцентно уверен, и еще травка. Уголовное дело можно считать возбужденным.

— У тебя будут серьезные проблемы, придурок, — процедил среднего роста азербайджанец, блеснув золотой коронкой.

— Не будь кретином, — посоветовал Забродов. — У тебя они уже появились. А если ты этого не понял, то я могу тебе объяснить.

И он угрожающе поднял пистолет, как будто прицеливался. Сорокин смотрел на Забродова, ожидая дальнейших команд.

Илларион раздумывал: «В ментовку мы их точно не повезем. Сорокина по голове не погладят, если узнают, каким способом он повышает статистику раскрываемости преступлений. Габиба отдельно не уведешь, так мы его подставим и потом найдем его труп на следующий день в каком-нибудь мусорном ящике, если его не закопают в лесу или не утопят в реке. Остается очень простой вариант. Вырубить троих ненужных свидетелей и ту девушку, чтобы поговорить с Габибом».

— Я сейчас, — сказал Илларион удивленному Сорокину и вышел из зала.

Девушка, по всей видимости, находилась в состоянии ступора, так как она все еще лежала на кровати, завернувшись в одеяло, и смотрела перед собой пустым взглядом. При появлении Забродова она вздрогнула. Он, чтобы не поднимать лишних криков и визгов, броском упал на кровать, зажал ей рот рукой и надавил на несколько точек на шее, после чего девушка, словно под воздействием снотворного, тут же заснула.

С главарями покончили так же быстро. Для этого их пришлось поодиночке выводить на кухню.

Забродов допрашивал Габиба в зале. Сорокин дежурил на кухне, чтобы азербайджанцы не очнулись раньше времени.

Посреди комнаты Забродов поставил два стула, отставив журнальный столик в сторону. В пепельнице все еще дымился косяк, который Забродов притушил, чтобы сладковатый дым не лез в ноздри.

— Габиб, на этот раз мне бы хотелось услышать правду.

— Армяне затевают какое-то крупное дело. Они работают на мафию за пределами Москвы. Азербайджанцы хотят получить свою долю. То, что утворили армяшки, было намеком, что нужно делиться.

— Делиться чем?

— Я этого не знаю. Это знают главари. Вот почему мне нужна услуга, чтобы я поднялся.

— Как насчет отрезанной конечности?

— Я не знаю, — решительно сказал Габиб.

Илларион, внимательно посмотрев на Габиба, поверил ему. И вправду, откуда ему все знать, если он пока в азербайджанской банде никто? Так, скорее перспективный, подающий надежды. И вряд ли ему будут доверять строго секретную информацию. Никто не хочет ставить себе капкан.

— Ты пойми, Габиб, мы не можем допустить мести за стрельбу на рынке. Развяжется бойня. Ты должен быть посредником в мирном процессе.

— Мира не будет, — ухмыльнулся Габиб. — Те армяшки должны заплатить за стрельбу. Это не мои правила.

— Ты знаешь, сколько людей поработало на стройплощадке?

— Я не знаю. Если начну спрашивать, то моему прикрытию конец.

— Азербайджанцы смыкают ряды. Тебе опасно оставаться.

— Я провел шесть месяцев в тюрьме и два года здесь с этими животными. Вы не можете меня вывести из игры.

— Я постараюсь тебе помочь, — пообещал Забродов.

— Избей меня.

— Это что за мазохизм? — нахмурился Илларион.

— Ты прикроешь мою шкуру. Я скажу им, что ты избил меня за то, что я тебе ничего не сказал. Это повысит мой рейтинг.

Илларион размахнулся и, стараясь бить несильно, ударил Габиба в нос, затем посильнее под левый глаз, чтобы появился фингал. После чего врезал ему еще несколько раз по лицу, чтобы появились кровоподтеки.

Габиб стойко молчал. Лицо у него сочилось кровью. Забродов чувствовал себя настоящим подонком.

Из кухни прибежал Сорокин. Его глаза округлись от изумления.

— Вот уж не думал, что ты умеешь пытать, Илларион! Да ты настоящий палач! Ты хоть понимаешь…

— Не сыпь мне соль на рану, — рявкнул Забродов, нанеся последний удар Габибу, после чего тот потерял сознание.

Поверженный Габиб лежал на ковре, раскинув руки в стороны.

— Пойдем, Сорокин. Гадостно на душе.

— За такое садят, Забродов.

— Оставь свои ментовские шуточки при себе. И без тебя паршиво, полковник.