Александр Тамоников - Конец крымской орды [litres]

– Ты забываешь о русских полках, которые стоят в Ливонии.

– А ты, Теребердей, забываешь об интересах Сигизмунда Августа. Он проведает, что войска Ивана, удерживающие земли и крепости в Ливонии, пошли к Москве, и тут же ударит русским в тыл. Сигизмунд давно желает взять под себя не только Ливонию, но и Псков, Новгород, Смоленск, другие северо-западные земли. Нам они не нужны. Хватит Москвы, юга Руси, а также подчинения Казанского и Астраханского ханств. Так что никакой измены. Царь желает знать, как мы будем громить его войско, пусть узнает. Он все равно проведает об этом чуть позже, от тех людей, которые уже засланы в Крым. Но тогда деньги мы не получим. Разве тебе помешают сто тысяч акче?

Теребердей машинально повторил:

– Сто тысяч.

– Да. Это сейчас цена почти тысячи невольников, крепких мужчин. Сегодня невольников можно купить по дешевке, но это не может длиться долго. Придет время, и рынок станет прежним. Живой товар подорожает в четыре раза. Я предлагаю тебе огромный барыш ни на чем.

Теребердей успокоился, усмехнулся и спросил:

– Измену ты считаешь пустым деянием?

– Да какая измена, Теребердей? Русские все одно к началу похода узнают все тайны. Так почему нам не заработать вместо других?

– Эти сведения нужны царю? Как ты передашь их на Москву?

– Это моя забота.

– Нет, Азат, это не только твоя забота. Допустишь ошибку сам или твои люди, и Девлет все узнает. Тогда никакие деньги не помогут.

– Если он и узнает, то о моей измене. Ты останешься в стороне.

– Да? А от кого же тогда ты получил тайные сведения?

– Разве только ты посвящен в них? Неужели Карбали-паша не повезет все это в Стамбул?

Теребердей посмотрел в глаза Азата и спросил:

– Намекаешь, что они уйдут из Порты?

– Почему нет?

– А как объяснить Девлету твой нынешний приход ко мне? Тот же десятник, который провожал тебя, первым побежит докладывать о том.

– Не побежит, если не поднимется шум. А этого не случится.

– А если все же провал?

– Тогда отвечу за все я, тебя не выдам.

– Это ты мне говоришь?

– Ну хорошо, раскрою тебе свою тайну. Бахчисарай стоит в ста тридцати верстах от Кафы. Если Девлет узнает про измену, то мне сообщат об этом быстрее, нежели его нукеры придут за мной. Я тут же уйду морем в Геную. У меня все готово.

– Значит, продумал заранее?

Азат вздохнул.

– Всего, к сожалению, продумать невозможно.

– Верно. – Теребердей оскалился и продолжил: – Ты не продумал того, что тебя сдам я и за это получу гораздо больше предлагаемого тобой.

Азат сохранял абсолютное спокойствие.

– Нет, Теребердей, ты не сделаешь этого.

– Это почему?

– Потому что хорошо знаешь Девлет-Гирея. Он особо разбираться не будет, прикажет взять меня в Кафе, но я уйду. А вот прежней веры тебе у него уже не будет. Если ты принимал меня, говорил со мной и не сдал сразу, то, значит, имеешь какой-то интерес. А вдруг решил свалить все на меня и сделать дело сам? Не сейчас, позже. Эта мысль обязательно будет терзать Девлета, и кто знает, во что она выльется. А мой побег? Так это обычная трусость. Я понял, что наш повелитель разбираться со мной не будет, отправит на плаху, и решил бежать. У меня достаточно денег, чтобы обеспечить безбедную жизнь в Генуе или другом иноземном городе. А вот ты останешься под подозрением. Но я не настаиваю. Нет так нет. В конце концов, те пятьдесят тысяч, которые я должен получить за тайные сведения, совершенно не повлияют на мое состояние, – продолжал бессовестно лгать мурза Азат.

– Хочешь сказать, что ты возьмешь за них вдвое меньше меня?

– Но ты же главная фигура в этой игре.

– Вот что я скажу тебе, Азат. Езжай к себе на подворье. А я буду думать.

– Но к вечерней молитве с охоты вернутся Девлет и османский посланник.

– Нет, они вернутся завтра. Если позову вечером, то, значит, договоримся. Если же за тобой придут нукеры, не обессудь.

– Да, Теребердей, я понял тебя, а ты помни – сто тысяч акче за пустяковое дело.

– Уходи!

– Да хранит тебя Всевышний.

Мурза Азат уезжал из дворца со смешанным чувством.

«Теребердей показал себя истинно восточным человеком, – размышлял он. – И не отказался, и не дал согласия. Думать он будет. Ясно же, что уже принял решение. Такие люди делают это сразу. Сейчас размышляет лишь о том, что выгодней: пойти на измену, в которой уличить его будет весьма сложно, или сдать меня, укрепить тем самым собственное положение в Бахчисарае. Но надо ли это ногайскому мурзе, для которого Крым так же чужд, как и Русь? У Ногайской орды свои намерения. Но даст ли их осуществить Селим Второй, который стоит и над Крымом, и над ногаями?»