Александр Какурин - Условия жизни [СИ]

При первом взгляде на аборигена у Костика зародилась мысль, что — «Эдем вовсе не эдем, а рассадник людоедства!»

Даже рыжий здоровяк отпрянул от мужика обратно в море.

— Привет шаман, опять в свое Вуду играешся? Не надоело еще? — а вот капитан напротив был спокоен, даже улыбнулся. Он был явно хорошо знаком с людоедом. — Я тебе людей привез.

— Вижу, не слепой, и нечего было зря палить по деревьям. Весь урожай наверное мне попортил, — шаман остановился возле кокосовой пальмы. — Не бойся, выходи, здесь тебя не обидят, — поманил он к себе палкой с черепом рыжего.

Пока здоровяк выбирался из волн на берег, из зарослей травы показался другой мужчина, не высокого роста худощавый, такой же загорелый, как и шаман, только одет по-человечески в шорты с футболкой.

— Причал твой совсем сгнил, новый пора строить, — капитан остановился на крайних мостках, дальше к берегу шли только почерневшие сваи.

— А вы не жмитесь и людей побольше пришлите, тогда мы ни только причал, но и гостиницу для туристов с бассейном и фонтанами сможем построить, — шаман воткнул посох в песок.

— Руководить работами и людьми, конечно ты будешь? — Хорхе на шхуне скинул брезент с ящика. — Представляю, что из этого выйдет.

— Я тоже, — закивал головой капитан.

— Нет, ну ты не вспоминай, тогда во всем была виновата лихорадка, — шаман погладил амулет на груди.

— Да мы же, потом с ней сами справились, — встрял в разговор невысокий худой абориген.

— А войну кто местным племенам объявлял? — Хорхе при помощи топора вскрыл верхнюю крышку ящика.

— Другого выхода не было, нас к этому вынудили, — продолжал выступать в роли адвоката невысокий абориген.

— Этак мы до завтра будем спорить, — капитан почесал позолоченным портсигаром подбородок. — Чего-нибудь, насобирал?

— В этот раз плохо, совсем чуть-чуть, — шаман вошел по щиколотку в набегавшие волны. — Может часть, в долг дадите?

— Так вы же еще за прошлое не рассчитались, — перегнувшись через край, Хорхе извлек из недр ящика здоровенный мешок.

— Мы все потом с лихвой наверстаем, и про твой интерес не забудем, — шаман заходил все дальше и дальше в воду.

— Ладно, посмотрим, — так и не закурив сигарету, капитан убрал обратно в карман позолоченный портсигар.

Волны уже подступали к шамановскому амулету, когда его нагнала утлая закопченная лодка, выдолбленная из ствола дерева. На веслах управлялась тучная женщина в майке с такой же надписью, как и у Костика — «Елисейские поля». Медведев незамедлительно опознал «туземку», именно она первая высовывалась из кустов, когда Хорхе «будил» Изабель пулеметными «трелями».

С третьей попытки шаман забрался в лодку, и та, кренясь на левый борт, поплыла к причалу.

При ближайшем рассмотрении, шаман оказался не таким уж и страшным. Вполне европейские чертами лица, высокий лоб, нос с горбинкой, усталые карие глаза и серые волосы, вымазанные на висках чем-то зеленым. Судя по глубоким складкам кожи вокруг пазух носа, и многочисленным морщинам на лбу, ему было где-то за шестьдесят. Это сказывалось и в движении, капитану пришлось подавать руку шаману, что бы тот все-таки выбрался на причал.

— Чем же ты питаешься на острове? Раз от раза все тяжелее и тяжелее становишься, — капитан сделал шаг в сторону, что бы шаман смог свободно расположиться на мостках.

— С таким рационом не зажируешь. В теле сплошная соленая вода и, ни какой пользы. Второй день без горячего сидим. Марсель, — шаман показал на невысокого худого аборигена, — огонь проспал, все подчистую ливнем залило. Так что нам теперь не только керосин, но и спички нужны.

— Может тебе еще газовую плиту подарить, — сострил с кормы шхуны Хорхе, — или пароварку для диетических блюд?

— Задержаться бы тебе здесь на недельку, с нами пожить, от пуза и щек намека бы не осталось, — шаман взял в руки, поданный ему из лодки толстухой пустой алюминиевый бидон.

— Плохо ты меня знаешь, Хорхе Перейро де Сильва, еще ни где не пропадал, везде устраивался с шиком и комфортом, — охранник погладил с гордостью, нарочито выпяченный живот. — Дали бы мне волю, я из острова конфетку сделал. Вы бы у меня не прохлаждались целыми днями, а вкалывали. Наверное, уже забыл, что именно труд сделал из обезьяны человека. Горбатились бы часов по двадцать в сутки, глядишь, и дурь с закидонами из вас и вышла. Цацкается с вами Гарисон, цацкается.

Под эти обличительные речи капитан с шаманом поднялись на борт шхуны. За ними с плетеной корзиной на плече семенила толстуха.