Евгений Сухов - Обреченная цитадель

Уинстону Черчиллю было доложено, что генерал армии Эйзенхауэр с присущей ему прямотой предлагал фельдмаршалу Монтгомери [15]контратаковать немцев, но тот убеждал, что следует повременить – слишком велики риски.

Три союзные дивизии были переброшены в качестве усиления и заняли значительные участки вдоль реки южнее Намюра. Немцы не стали прорываться через укрепленное побережье Мааса и сильным танковым кулаком обрушились на Бастонь.

Внимательно перечитав сообщение, премьер-министр задумался. Немецкое наступление забуксовало, их войска так и не сумели преодолеть реку, зацепив острием наступления город Динан, находившийся всего-то в шести километрах от Мааса. Вторая немецкая танковая дивизия, находившаяся в авангарде, была окружена второй американской и одиннадцатой британской танковыми дивизиями. Но ситуация может в корне поменяться, если немецким соединениям будет доставлено продовольствие и топливо.

Становилось очевидно, что союзным войскам с немецкими танковыми армиями не справиться, требуется помощь извне, а именно серьезное наступление русских на Восточном фронте, чтобы Гитлер, спасаясь от окончательного поражения, перебросил часть своих дивизий на восток.

Перед самым форсированием десантными силами пролива Ла-Манш и высадки их в июле 1944 года в Нормандии премьер-министр Черчилль имел с Эйзенхауэром обстоятельный разговор, который сводился к следующему: в случае крайней необходимости или какого-то недопонимания с командующими британской армией он может обращаться к нему напрямую.

Добродушно улыбнувшись, Уинстон Черчилль с присущим ему юмором добавил:

– Все-таки вы станете воевать в Европе, так что в какой-то степени вы будете нашим гостем, а к гостям у нас особое отношение.

Поддержав шутку премьер-министра, генерал Эйзенхауэр отвечал:

– Мне очень по душе эта добрая старинная английская традиция.

Сложно было понять, какие мысли скрывала добродушная улыбка бравого генерала.

Сигара была докурена Черчиллем почти до половины, а решение так и не было принято. Дым в этот раз показался горьковатым, удовольствия от табака он не получил. Затушив сигару, премьер-министр положил ее на край пепельницы и стал неторопливо одеваться. О непростом положении, сложившемся на фронте, он может переговорить по трансатлантической телефонной связи с Рузвельтом, а также с командующими американской и британо-канадской групп армий.

Осмотревшись по сторонам, Черчилль не отыскал ботинок.

– Черт бы их побрал! – невольно выругался премьер-министр. – Подойдет сюда кто-нибудь ко мне или нет?

За стеной в небольшой комнатушке трудились трое его личных секретарей: Эрик Сил, Энтони Бевер и Эдвард Блейк; в соседней комнате им помогали два младших секретаря, которые мало были знакомы со стилем работы Уинстона Черчилля, и им еще предстояло узнать, что премьер не делает особой разницы между деловым и личным комнатным пространством. Принимать доклады высших чинов и давать солидному журналу интервью в домашнем жилете для него было обычным делом. И в его обычном бормотании, невесть к кому обращенном, следовало различать глубокий смысл и четко отданные приказания.

Через минуту в спальную комнату вошел главный личный секретарь премьер-министра Эрик Сил. В противоположность склонному к полноте Уинстону Черчиллю он был суховатым, поджарым и очень подвижным. На высушенном лице британская безмятежность. Его вообще трудно было вывести из равновесия. Аскетичный, скупой на эмоции, он не был подвержен тревогам. Вся его высушенная фигура являлась воплощением непоколебимости Британской империи.

– Вы что-то хотели, господин премьер-министр?

– Черт возьми! Куда запропастились мои ботинки? Они стояли вот на этом самом месте, – рассерженно ткнул он пальцем себе под ноги. – Прикажете ходить мне по дому босым?

– Но они были не совсем чистые, господин премьер-министр, и младший личный секретарь Джон Пек по моему распоряжению сейчас приводит их в надлежащий вид.

– Они были чисты, как помыслы монашки! – возразил раздраженно Уинстон Черчилль.

– На них была свежая грязь, я видел ее собственными глазами, – уверенно возразил главный личный секретарь.

Обычно Эрик Сил не перечил Черчиллю, но в какие-то минуты на него просто-таки накатывал дух противоречия. В такие минуты Черчиллю хотелось задать ему должную трепку, но никогда он не думал о том, чтобы рассчитать его. Более преданного ему человека невозможно было отыскать даже во всем Британском королевстве. А потом, где он может отыскать столь толкового личного секретаря?