Кирико Кири - За пределом (том 2) [СИ]

Как же на самом деле выглядит война наркокартеля с другими криминальными группами?

В действительности почти все эти варианты отчасти правдивы, но с одним условием — главное то, где это происходит. То, что будет нормально в Латинской Америке, здесь не подойдёт под любым соусом, как сказал бы Француз. И наоборот, то, что здесь подходит идеально, там может лишь рассмешить до колик даже самых обычных бандитов.

Естественно, что здесь не бегают толпы с автоматами, перестреливаясь между собой и полицейскими. Не ездят бронированные грузовики с автоматами и пулемётами, не летают вертолёты и не используют тяжёлое оружие. Перестрелка перестрелкой, но если полиции покажется, что мы перегибаем палку, то это она может приехать сюда с автоматами, пулемётами, бронированными грузовиками и вертолётами, чтоб напомнить, кому принадлежит город.

Никому.

Может просто начаться банальная бойня всех против всех. Море крови и трупов. Такое уже случалось однажды и никому не понравилось. Поэтому никто не доводит до ручки других, чтоб выжить. Незачем выбивать скамейку из-под соседа, на которой сидишь и сам. Потому война чаще всего заключалась в убийствах конкурентов и налётах на точки. Сами перестрелки в открытую происходили нечасто, пусть и не были исключением.

Это мне объяснили практически в самом начале, когда я вышел из конференц-зала и ждал вместе с остальными приехавшими людьми Бурого окончания их собрания. А позже стал свидетелем того, как оттуда вынесли в пакетах по частям Чеку, чтоб предать его морскому дну. Ни сын, ни отец никем больше не будут найдены. Как говорят, сын весь в отца, но только здесь наоборот. Я был жив, а они умерли. Можно было бы порадоваться, однако эту хорошую новость перебивал тот факт, что и я сам увяз по уши. Удавка на шею уже была накинута, и вопрос состоял в том, устою ли я на трёхногой табуретке.

Ввели меня в курс дела и познакомили со всей командой уже на следующий день.

Как оказалось, в число парней Бурого входило семь человек: Фиеста, Гребня, Француз — это те, кого я знаю. Дальше шли Панк — мужчина тридцати пяти лет с длинными волосами и довольно грубым нравом, Ряба — невысокий пухленький с залысиной на макушке и густыми усами итальянец, на вид под пятьдесят, Пуля — парень лет двадцати примерно, и Гильза — его сестра-близнец — девушка с зелёными волосами, связанными в две косички.

И теперь с ними был я. Самый молодой из всей команды.

— Те, кто знаком с ним, и те, кто не знаком с ним, — представил меня Бурый. — Это Томми-Шрам, или Мясник.

— Так Шрам или Мясник, — спросила Гильза, — как обращаться к нему?

— Мы пока не решили, — вздохнул Бурый. — Этот дружок-пирожок завалил семнадцать человек, засунул их в мясорубку, после чего спустил в канализацию. Поэтому я не знаю… Мясник больше подходит, чем Шрам, мне кажется.

— Он болен, — фыркнул Пуля. — Блять… фу!

— Больной упырок, — пробормотал Панк, чем заслужил взгляд Бурого.

— Я предупреждал насчёт этого, Панк, так что даже не вздумай заводить эту шарманку.

— Погоди, а это те семнадцать, что дружки сына Чеки? — оживился Ряба, усатый лысоватый итальянец, который выглядел из них самым нормальным.

— Не совсем. Среди них был и сам сын Чеки, как выяснилось позже.

— Ну… тогда Мясник, наверное? Верно? — оглянулся Ряба, словно выбирал имя для питомца.

— Шрам больше подходит, — возразил Пуля. — Без обид, но ты реально как после комбайна.

— А откуда шрамы? — спросила Гильза.

— Упал с мотоцикла, — ответил я.

— А почему голос такой хриплый?

— Так вышло.

— А почему у тебя…

— Так, Пуля, угомони этот конвейер вопросов, — поморщился Бурый. — Короче, будешь у нас пока Мяшрой.

— Мяшрой? — не понял я.

— А такое слово есть? — тут же спросила Гильза.

Так, девушка из разряда: «задаю много тупых вопросов». Такой тип не отличается умом, но зато достанет тебя до белого каления.

— Мяшра? Ты чего, Бурый? — подал голос Панк. Он напоминал мне какого-то отшельника, который живёт в лесу и не любит ни с кем общаться, а на людей смотрит исключительно как на паразитов, которые созданы для уничтожения. Его голос, недовольный и грубый, сам по себе вызывал тебя на конфликт, будто ты уже что-то сделал.

— Блять, ну нам надо же его как-то звать, верно?

— Ну не Мяшра же.

— Похоже на Шмару, — сухо заметил Гребня. — Тогда сразу Шлюха.

— Он же парень! — возмутилась Гильза.

— А парни не бывают шлюхами? — спросил Ряба.

— Это только женская прерогатива!