Кирилл Казанцев - Прыжок тигра

Максим шел вперед через лес, прислушивался к каждому шороху, косился на каждую тень. Но все это делал рефлекторно, лес жил своей весенней жизнью и не таил в себе угрозы. Или скрывал ее до поры до времени. Впереди среди деревьев показался просвет, Максим двинулся туда, пересек поляну и остановился – в сплетении травы и веток под ногами лежали, покрытые прошлогодней листвой, остатки деревянного забора. Справа остатки «частокола» еще сохранились, их удерживал толстый ствол старой березы, дальше эстафету принимала рябина. И вокруг по-прежнему тихо, ни зверей, ни людей, слышны только птичьи голоса и шум ветра в ветвях деревьев. Максим обошел поваленный забор, сделал еще несколько шагов и остановился перед препятствием – низкой, проржавевшей насквозь оградкой. Внутри нее, на заросшем травой низком холмике, еще сохранился старый, покрытый когда-то зеленой краской памятник. Фотография на нем выцвела, надпись стерлась, а пятиконечная звездочка на вершине металлической пирамидки покосилась вместе с основанием. Максим огляделся по сторонам и везде – справа, слева и впереди он видел только заросшие травой заброшенные могилы, трухлявые прутья оград и старые памятники. Над головой захлопала крыльями, усаживаясь на старую березу, ворона, вытянула шею и надрывно закаркала над головой.

– Заткнись, зараза, – Максим поискал, чем бы швырнуть в летающую крысу, нашел отличную ветку, но передумал. Перешагнул через гнилой пенек и зашагал вперед, лавируя между старых могил. Скоро впереди показались остатки кирпичного строения, уцелел лишь фундамент и одна стена. Максим по заросшим травой грудам битого кирпича обошел развалины и снова шел по кладбищу. Здесь захоронения уже были поновее, надписи – фамилии и даты – читались отчетливо, с четких фотографий смотрели лица людей. Максим шел по заброшенному кладбищу уже минут двадцать, и никак не мог добраться до границы царства мертвых. Тишина напрягала, заставила насторожиться и сбавить шаг. Еще десять минут быстрой ходьбы, и Максим заметил, что справа деревья поредели. Он бросился туда, добежал до просеки и остановился перед рядком свежих холмиков. «Не такое уж оно и заброшенное». Максим подошел к могилам поближе, всмотрелся в табличку, вкопанную на шесте в землю: «Мартынова Ю.» Разница двух дат давала цифру «одиннадцать». Максим посмотрел на следующий холм, прочитал, что написано на табличке, и в результате вычитания получилась цифра «девять». Максим шел дальше: «Чернов Н.» – тоже девять, «Матвеева Т.» – тринадцать, «Логинова В» – десять.

«При чем здесь Логинова?» – Максим, не отрываясь, смотрел на табличку. Смотрел до тех пор, пока буквы и цифры не заплясали перед глазами и не слиплись в колючий комок. Максим присел на корточки, взял осторожно щепотку земли и перетер ее между пальцев. Она уже успела высохнуть под лучами весеннего солнца, могиле было недели две, не больше. Максим поднялся на ноги, отвернулся, но взгляд снова и снова возвращался к табличке из светлого дерева на кое-как оструганном шесте. «Логинова В., десять лет». Голова отказывалась соображать, Максим мысленно повторял про себя одну и ту же фразу. Секунды бежали очень быстро, они превращались в минуты, время летело над головой, как брошенный в мишень нож. Надо что-то делать, говорить, куда-то идти – словом, действовать, но воздух вокруг стал вязким и липким, он снова застревал в глотке, душил, и завесил туманом все в пределах видимости. Ничего не видно, не слышно, исчезли чувства и мысли, все планы развалились на глазах, да и к чему они, когда жизнь готова вот-вот оборваться… Максим оступился, и вернувшаяся боль в лодыжке напомнила о себе, вцепилась зубами в кость и сухожилия так, что он даже вскрикнул. И отошел от свежих могил на несколько шагов.

«Соберись, думай». Максим осмотрелся по сторонам. Так, те, кто похоронил здесь детей, пришли явно не со стороны оврага. И не слева – там начинается густой ельник. Значит, остается только два пути… Не оглядываясь, Максим рванул вперед, скорректировал направление движения и взял немного вправо. Промчался мимо низеньких, покрытых еще различимой краской оградок и выбежал на широкую, «центральную» кладбищенскую дорогу. Поблизости никого, все тихо, слышен только тихий ритмичный звук – то ли шуршит что-то, то ли скребется, и едва различимая музыка. Минут семь бега с препятствиями, и впереди показался забор. Основательный, бетонный без щелей и зазоров на стыках. Максим промчался вдоль него вправо, затем вернулся, отошел немного назад, осмотрелся по сторонам. Впереди, над верхушками плит видны стволы берез и лип, на их фоне поднимается тонкая струйка дыма. И за забором кто-то есть – он шарахается там, как слон, хрустит сухими ветками и бормочет себе под нос слова идиотской песенки.