Владимир Березко: Оружие, вино и приключения

Но Воронцов не желал останавливаться:

— Нет, я тогда требую, чтобы меня тоже исключили из комсомола! Пусть пострадает моя карьера, но на душе не будет грязи!

Из президиума собрания послышался голос Лебедкиной:

— Ты, Антон, так говоришь, потому что вы с Марком — собутыльники.

В зале опять послышалось хихиканье. Кто-то выкрикнул:

— А что?! Имеют право!

Виктор Ветров неожиданно согласился:

— Конечно! Имеют. Но мы сейчас говорим вовсе не о том, что они собутыльники. За столом мы все время от времени любим посидеть. И если брать, к примеру, празднование Нового года в институте, то часть из нас, безусловно, можно тоже назвать собутыльниками. Но дело, товарищи комсомольцы, совершенно не в этом!

— А в чем же тогда? — Голоса из зала настойчиво требовали более ясного ответа.

Ветров нахмурился. Он посмотрел на собравшихся комсомольцев напряженным взглядом. Но вслух только мягко произнес:

— Еще раз повторяю. Комсомолец Квитко заслуживает исключения из ВЛКСМ не потому, что они собутыльники с Воронцовым. Вовсе нет.

— Я не поэтому! Я за справедливость! — запальчиво выкрикнул Антон. Но от волнения фразы получились не совсем связными. И по-детски эмоциональными.

В зале, где сидели комсомольцы, вновь послышались смешки. Виктор улыбнулся и сказал с иронией:

— Как это ни странно, может быть, для всех присутствующих, я — тоже за справедливость! Неужели вы, товарищи комсомольцы, думаете, что комитет ВЛКСМ выступает исключительно против справедливости?! Поднимите руки, кто так думает?

Секретарь комитета комсомола, как и остальные члены президиума, требовательно посмотрел в зал, встречаясь с глазами каждого комсомольца.

— Я так думаю! — Антон Воронцов выбросил вверх обе руки.

— Тебя, Воронцов, мы уже приняли в расчет и выслушали. — Ветров недовольно поморщился. — Кто еще так думает? Поднимите руки.

Но больше в зале рук не было. Комсомольцы, оживленно гудевшие при недавнем обсуждении похождений Марка и Антона, теперь молчали. Некоторые просто опустили глаза и внимательно изучали спинки стульев перед собой.

Секретарь комитета комсомола словно почувствовал произошедшую в зале перемену. В этом, кстати, Виктору Ветрову нельзя было отказать. Он обладал исключительным политическим чутьем. И, словно хищник, который уже прихватил антилопу, снова посмотрел на присутствующих. Зал послушно молчал. Над собранием висела тягучая, вязкая тишина.

— Ну, кто так думает?! Я жду!

Но кроме двух рук Антона Воронцова, больше никто не решился поднять руки. Ветров продолжил:

— Тогда ставим вопрос на голосование. Я предлагаю исключить Марка Квитко из членов ВЛКСМ за антиобщественное поведение. А комсомольцу Воронцову, раз уж он так просит, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку за низкую принципиальность. И запомни, Антон, следующее взыскание по комсомольской линии — это исключение из членов ВЛКСМ. Мы тебе сегодня, можно сказать, даем реальный шанс на исправление.

Антон смотрел в сторону. И ничего не сказал.

Ветров снова продолжил:

— Итак. Прошу голосовать. Кто за? — И первым поднял руку. Постепенно стали поднимать руки и в зале. Лебедкина сосредоточенно подсчитывала. Но Виктор с усмешкой проговорил: — Не напрягайся, Лебедкина. И так видно, что практически единогласно.

Он снова задал вопрос залу:

— Так, кто против? Воздержался? Нет?

— Я против! — Антон Воронцов вытянул вверх руку с растопыренными пальцами. — Я против. Очень против!

Ветров посмотрел на Антона с особенным выражением лица. И почти равнодушно проговорил:

— Итак, большинством голосов комсомолец Марк Квитко исключается из членов ВЛКСМ. — И добавил: — А сейчас предлагаю объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку комсомольцу Воронцову.

Из зала послышался недовольный голос:

— А Воронцову-то за что?

Секретарь комитета комсомола словно ждал этот вопрос. И ответ у него был уже заготовлен. Он неторопливо, со значением, произнес каждое слово:

— За то, что комсомолец Воронцов, можно сказать, просто пренебрегает высоким званием члена ВЛКСМ. Если я не ошибаюсь, и вы все это слышали, он буквально несколько минут назад заявил о том, что не хочет оставаться в рядах Ленинского комсомола. Или я как-то не так понял его последнее выступление?

Комсомольское собрание молчало, словно подавленное неопровержимой логикой. В зале было тихо, и эта тишина словно придавливала своей тяжестью сидевших на стульях комсомольцев. В глубине души, конечно, ребята Марку сочувствовали. Но понимали, что в данном случае Марк Квитко, к которому, кстати, большинство сидевших в зале, где проходило комсомольское собрание, относилось очень хорошо, пошел против системы, или система пошла против него. Или даже не сама система, а конкретный ее представитель — секретарь комитета ВЛКСМ Виктор Ветров. Последнее было даже точнее…