Александр Шувалов - Дело на пол-Европы

– Подождите, – он тоже вскочил. – Я должен проконсультироваться.

И пулей вылетел из кабинета. Куда? На деловые переговоры за город, наверное. Ведь свой телефон он оставил на столе.

Минут через несколько Николай Александрович вернулся. И выглядел слегка сконфуженным.

– Назовите сумму и реквизиты вашего банка.

Я выложил на стол лист бумаги.

– А средства на оперативные расходы выдаются наличными. И это не обсуждается.

Он выложил из сейфа требуемую сумму и вручил мне. И вид у него был при этом, как будто отдает свое и последнее.

– Расписку будьте добры.

– Обязательно, – согласился я, раскладывая по карманам пачку евро (чуть потоньше) и рублей (потолще).

– Все? – с некоторым облегчением спросил он. – Тогда за работу. И не забудьте о непременном условии.

– Мы очень постараемся, – заверил его я. – И позвольте еще несколько вопросов напоследок?

– Конечно?

– Кто последним видел господина Кораблина?

– Сотрудники его личной охраны.

– Где?

– Он часто посещал один бар. И в тот раз зашел, обещал вернуться через час. И… и пропал.

– Понятно, а какова обстановка в семье Кораблиных?

– Идеальная, – последовал мгновенный ответ. – Павел Валентинович обожает супругу и детей.

– А она его?

– И она.

– Дайте краткую характеристику вашему президенту.

– Прекрасный специалист, успешный бизнесмен, безусловно порядочный человек, любящий муж и заботливый отец, – отбарабанил тот.

– Морально устойчив?

– Однозначно – да.

– В таком случае объясните, как мне разыскать всех его любовниц?

– У него… – растерялся Николай Александрович – Только одна любовница.

– Прекрасно, тогда адрес и телефон.

– Пожалуйста.

– А как зовут прелестницу?

– Милана.

– Чудное имя.

Мы с Черновым все-таки угостились кофе, достаточно мерзким, к слову, – прикупили в автомате у ресепшен. И для Марины прихватили. Все это время она терпеливо ожидала нас в автомобиле.

– Как обстановка? – полюбопытствовал я, протягивая ей картонный стаканчик.

– В Багдаде все спокойно, – доложила она. – Хотя вертелись рядом какие-то двое, типа прогуливались. – Марина сделала глоток. – Какая гадость.

– Ты это о чем?

– Кофе говорю полная гадость, – и со снайперской точностью отправила стакан в урну. – А эти двое увидели меня и слиняли.

– Вот и прекрасно, – заметил я. – По коням.

Можете называть это чуйкой или интуицией. Лучше опытом. Не в первый раз те, кто нанимает нас, пытаются приделать к нам «уши» или «хвост». Или то и другое одновременно. Дабы удовлетворить законное любопытство: действительно ли мы честно отрабатываем каждую вложенную в нас копеечку. Или бьем баклуши на всю отпущенную сумму.

– Что скажешь? – поинтересовался Витя, усаживаясь на переднее сиденье рядом со мной.

– Кажется мне, – я медленно выехал со стоянки, – Что исчезновение президента компании само ее руководство волнует гораздо меньше, чем предстоящее соглашение с китайцами. И, вообще, вся эта контора удивительно напоминает мне офис Снежной Королевы, если бы той вдруг вздумалось заняться бизнесом. Что говорят охранники?

– Что очень сожалеют, но никак не могут взять в толк, каким образом пропал Кораблин. Потому что работают с ним совсем недавно. Всего-то неделю.

– И как тебе они?

– Хорошо упакованные лохи, – усмехнулся Витя. – Не более того.

– А кто работал с ним до этого?

– Его личный помощник Старостин.

– Значит, никто не имеет понятия, как пропал Кораблин.

– Или был похищен, – добавил Чернов.

– Или так, – согласился я. – Ладно, – принялся набирать номер. – А сейчас отрабатываем любимую девушку пропавшего. Представляю, как она страдает.

Трубку на том конце подняли не сразу.

– Чего надо?

– Добрый день, Милана. Меня зовут…

– Да похрен мне, как там тебя зовут. Это ты сыщик?

– Ну да.

– Адрес знаешь?

– Знаю.

– Подъезжай побыстрее, а то у меня через два часа фитнес.

– Лечу.

Мы высадили Марину возле торгового центра и направились утешать безутешную.

Ухоженная, прекрасная как песня о Родине, с Чернова ростом дамочка лет двадцати пяти, рыча, металась по квартире-студии элитного жилого комплекса. Подобно тигрице, у которой социальные службы только что по беспределу изъяли единственного детеныша и передали на воспитание в общество скунсов-педофилов.

И выражалась при этом так, что сразу становилось понятно: возле городка, где она выросла, было море. В крайнем случае, протекала большая река. А возле дома точно был порт, и девочка с молоком матери впитывала филологические изыски тамошних грузчиков.