Александр Бушков - Пиранья. Книги 1-23

Стоя на месте, прилежно разведя руки – и краешком глаза видя рядом замершего Лаврика – Мазур сказал самым благожелательным тоном:

– Дерек, старина, не глупи. Не надо было тебе столько пить, сам знаешь, не первый раз заклинивает...

– Стой на месте, сволочь! – сказал Мозговитый.

Его тон полностью соответствовал выражению лица – он не кричал истерически, не особенно и повысил голос, спокойно, даже холодно цедил слова. «Совсем плохо, – смятенно подумал Мазур, – как раз оттого, что это не истерика, не срыв, это, без сомнения, претворение в жизнь чего-то заранее задуманного...»

– Месье Дюфре, убедительно вас прошу, сбегайте за полицией, – сказал Мозговитый, не отводя от Мазура ни ствола, ни жесткого взгляда. – Я постараюсь их придержать... Это советские шпионы, понятно вам?

Мазур в землю врос – до того все это было дико, неправильно.

– Ну, Дерек! – успокаивающе сказал Дюфре, по-прежнему грустный, меланхоличный. – По-моему, вы переутомились, старина... Вы ничего такого не употребляли? Это же ваши друзья, Джонни и Майк...

– Никакие это не Джонни и не Майк, – сказал Мозговитый, прожигая взглядом упомянутых. – Это советские шпионы, ясно вам? Бегите за полицией, что вы стоите? Я серьезно!

Дюфре с величайшим терпением сказал:

– Дерек, Дерек... Всякое случается. Мне лично думается, что вы все же переусердствовали с травкой... Иногда, знаете ли, вокруг чудятся то черти, то советские шпионы... Прямо-таки везде. Меня вы не считаете советским шпионом?

– Да нет, конечно! – нетерпеливо вскрикнул Мозговитый.

– А зря, – только и сказал Дюфре.

В следующий миг... Мазур от удивления заморгал – никак невозможно было предположить, чтобы низенький, в годах француз, скучный коммивояжер по продаже то ли пылесосов, то ли кофемолок, смог в секунду, молниеносно извернуться, взять стоявшего рядом Мозговитого на прием, вышибить пушку, завалить наземь, надежно выкручивая руку, ребром ладони оглушить безжалостно... И, тем не менее все это произошло на глазах Мазура, так и оцепеневшего на своем месте. Зато Лаврик, не теряя времени и, такое впечатление, ничему не удивившись, бросился вперед, проворно подхватил револьвер, сунул себе в карман. Дюфре, как ни в чем не бывало, с натугой поднял лежащего и абсолютно непринужденно повернулся к Мазуру:

– Что вы стоите? Быстрее! Тяжелый...

Опомнившись, Мазур ринулся вперед, подхватил тяжелое тело с другой стороны, а там и Лаврик подключился. Француз с Лавриком тащили бесчувственного куда-то за угол дома, и Мазур поневоле двигался в том же направлении. Спросил только:

– Куда мы?

– Не тащить же через парадное! – пропыхтел Лаврик. – В старые времена в таких особняках непременно полагался черный ход, я с ходу озаботился изучить, когда мы сюда переехали...

И точно, на задворках дома обнаружилось второе крыльцо, гораздо менее роскошное. Они протащили так и не пришедшего в сознание Мозговитого опять-таки неизвестным Мазуру переходом, никого не встретив по дороге, добрались до Мазуровой комнаты. Свалили ношу на постель. Мазур прислушался – тишина. Дом был слишком большим, чтобы кто-то обратил на них внимание...

Он встретился взглядом с Дюфре – и француз, усмехнувшись, пожал плечами, словно обронил: «Бывает...» «Ах, вот оно что, – запоздало посетило Мазура гениальное озарение. – Так, значит, это он и есть – здешний резидент, незримый покровитель и координатор, боец невидимого фронта. В обличье скучного, неинтересного, ровным счетом ничем не примечательного торгаша-лягушатника... А впрочем, так оно в жизни и случается. В жизни хорошие разведчики именно так и выглядят, а роковые красавцы, широкоплечие богатыри обитают исключительно в кино...»

– Атас! – тихонько сказал Лаврик.

Мазур проследил его взгляд. У подножия холма стоял полицейский микроавтобус с двумя синими и одной красной мигалкой на крыше, и по тропинке к дому поднимались шестеро. Впереди спешил полицай в полной форме, судя по причиндалам на погонах и на красных, на манер британских, петлицах, какой-то чин. За ним гораздо степеннее вышагивал человек в штатском, элегантный, со спокойными движениями субъекта, привыкшего распоряжаться и повелевать. Следом шли еще четверо – не особенно и могучие на вид, обыкновенные парни, одетые со студенческой простотой, с прическами вовсе не армейскими: один щеголял роскошной бородищей и шевелюрой хиппи. И, тем не менее, Мазуру хватило одного взгляда, чтобы угадать в них волкодавов. Свояк свояка видит издалека. У каждого небольшая, но тяжелая сумка, ага...