Кирико Кири - Тонкие грани (том 5)

Подойдя ближе, я ещё раз окинул взглядом комнату. Нет, никого. Хотя это не значит, что никто не появится в ближайшее время. И всё же я хотел посмотреть на фотографии. Их явно для меня развесили.

Только оказавшись перед ними, я понял, что на фото изображены дети. Но это были не простые фотографии. Глядя на них, я не мог избавиться от неприятного ощущения, что смотрю на заключённых или жертв какого-нибудь концлагеря. Уставшие, ожесточённые, с синяками под глазами, какие-то бледные и худые. Они смотрели в камеру с каким-то обречённым видом, без той искры жизни, что должна быть у каждого ребёнка. Не так должны выглядеть дети, не такими… старыми. И таких были десятки, хотя я практически сразу заметил, что половина из них повторяется между собой. А ещё на каждых были цифры и буквы, которые между собой повторялись, словно каждого из них помечали для чего-то.

«Г», «Д», «Н» и «П».

Я взглядом пробегал по фото, разным и одинаковым, словно на них были близнецы, пока не увидел одну из фотографий, что мгновенно прояснила ситуацию.

Я быстро сорвал со стены фото, на котором была изображена моя Соня. Сверху маркером была написана буква «Г» и код «М-И-30016». И всё бы ничего, но выглядела она совершенно не так, какой была и даже когда её достали из капсулы. Совершенно иначе. Если бы я не видел мою Соню каждый день, то мог бы и не узнать, так как здесь была какая-то оболочка. Ничего общего со стеснительной, тупящей глазки любознательной девочкой. На фотографии она выглядела уставшей, словно постаревшей, видавшей дерьмо, с матёрым взглядом какой-то убийцы, что без раздумий сделает нечто-то плохое, дай только возможность. Будто… ребёнок-уголовник.

— Охренеть… — пробормотал я.

— Знакомая? — раздался ехидный голос Ишкуины.

Можно было не оборачиваться — я знал, что она не в этой комнате.

— Нет, — поспешил я отбросить фотографию.

— Пиздёж, — радостно, даже немного глумливо ответила она. — Не находишь в них что-то общее?

— Они словно дети-заключённые, — нахмурился я. — Замученные дети-клоны.

— Они как скот, — ответила более цинично Ишкуина. — Замученный скот, к которому отнеслись как к скоту, вещи, машине для убийств. По сути, они и есть скот и просто пустая машина без души.

— Неправда, — сразу вспомнил я жизнерадостные глаза Сони. — Они дети. Настоящие.

— Скот.

— Да пошла ты.

— Скот. Тупой скот, которому место только на бойне, — упрямо повторила она, словно дразнящийся ребёнок. Это меня нереально начало злить, так как её оценка казалась того, кто был мне действительно дорог. И за которого я мог убить, не задумываясь.

— Заткнись, — поднял я голос.

— Куклы. Машины для убийств. Мусор. Они все мусор, который выбросили. И это ведь правда.

— Да закрой рот! — неожиданно для себя рявкнул я, обернувшись.

— Почему тебя злит то, что они куклы? Неживые куклы, которые симулируют только эмоции? Почему ты не признаешь, что они просто скот?

— Да закрой рот, тупая ты блядь! — заорал я, чувствуя, как пульсирует от ярости лицо. Как бешено бьётся сердце из-за неожиданно вспыхнувшей ненависти к этой уже мёртвой суке. — Да кто ты вообще такая?!

— Я? — захихикала Ишкуина и не ответила.

Я был вне себя. И при этом был поражён собственной ярости, которая неожиданно вспыхнула во мне.

Почему?

Я посмотрел на лежавшую на полу фотографию, в душе всё перекосило. Это лицо… замученное, озлобленное и какое-то… другое… Неужели это та самая Соня? Или это другая девчушка, которой повезло меньше? Я не знал, но глядя на совсем ещё детские лица, чувствовал, как внутри всё сдавливает. Сколько… детей… Охренеть… И я прекрасно знаю, что постигло большинство из них. Когда-то давно я смотрел программу про этих детей-клонов, про то, что с ними делали и как использовали — от трансплантаций до рабства.

Однако это было там, в телевизоре, словно в другом мире, но сейчас я видел множество этих фотографий, которые были словно безымянные могилы каждого, от которых остались лишь… фото на стене…

Я пробегал по ним взглядом, пока не наткнулся ещё на две, от которых у меня, кажется, остановилось сердце.

— Господи… — выдохнул я, протянув руки к двум фотографиям. С них таким же потухшим озлобленным взглядом смотрели две маленькие и похожие на друг друга, как две капли воды, девчонки, которые, казалось, не знали такого слова, как улыбка. Не такими я их знал, и точно не такими они были в детстве.

Это были мои сёстры. Мои родимые… сестрёнки…

Господи…