Кирико Кири - Тонкие грани (том 5)

Как бороться с тем, кому всё в радость?

Пока мы ехали к Ишкуине, я ещё вспоминал наш с Марией разговор. Честно говоря, он вышел даже немного неловким. Слишком много я раскрыл ей, что в будущем может аукнуться. Не думаю, что у Марии есть прослушка или что она делала это в корыстных целях, однако сама информация порой бывает опаснее, чем заряженный пистолет. И если человек её знает, то автоматически попадает в зону риску. И рассказав Марии о своём прошлом, я практически выписал собственноручно ей билет в эту зону.

Можно было ограничиться только своей жизнью здесь, но… в тот момент во мне словно что-то щёлкнуло. Мне показалось, что если она раскрыла передо мной свою душу и своё прошлое, показав на свет много нелицеприятного, то с моей стороны промолчать… Да, это звучит глупо и наивно, но промолчать или соврать значило бы предать собственные чувства к ней. К тому же, если Ишкуина знает о моём прошлом, что скорее всего так и есть, то она обязательно бы рассказала об этом и Марии, так что врать было бесполезно.

И мне… нет, не стало легче, но по крайней мере она знает правду. Это было, наверное, своего рода исповедование друг другу. Я не мог не оценить её жеста — рассказать о своих грехах, чтоб показать, насколько она неидеальна, и тем самым намекнуть, что всегда можно попытаться если не исправить ситуацию, то хотя бы посодействовать в том, чтоб она не повторилась.

Искупление грехов…

Мария надеется, что под её влиянием я оставлю это тлетворное занятие, и мне, честно говоря, приятно, что обо мне так беспокоятся, но и волнует немного, потому что у неё не выйдет. И под конец, когда Мария поймёт тщетность попыток, как взглянет на меня?

Как на ублюдка.

Единственное, что я мог сделать — выделить деньги на её приют, да и вообще увеличить пожертвования. Так себе ход, но я понял одну важную вещь — в мире можно купить почти всё. И если я не могу исправить ситуацию, то можно купить, как минимум, её отношение к себе. Не исправился полностью, но всё же постарался встать хоть как-то на путь, даже если это задабривание деньгами.

Это так низко, что меня самого слегка перекосило.

С другой стороны, Мария же хочет, чтоб я обратился на светлую сторону. Чем не светлая сторона — помогать деньгами людям, помогать сиротам, давать им образование, развивать бизнес, создавать рабочие места? Чем помощь обществу и улучшение его состояние не искупление грехов, которые я творю? Нет, конечно, это вряд ли тот самый путь, который Мария хочет увидеть, но всё лучше, чем ничего. Мне не чужды её ценности, не чужда жалость, сопереживание, желание помочь и так далее, но как сама Мария правильно заметила, я по уши в болоте, из которого выбраться очень затруднительно.

Что было забавно, если говорить начистоту, то я мог сказать Ишкуине спасибо за содеянное. Кто знает, как всё бы вышло, если бы она не раскрыла Марии глаза на мою нелицеприятную профессию? Ведь именно из-за этого у нас состоялся разговор, именно поэтому, уже зная, что Марии всё известно, я просто по-честному всё рассказал. И вся ситуация закончилась более-менее положительно. Узнай Мария сама, и могло всё повернуться иначе, а так у неё было время всё обдумать и принять решение насчёт сохранения наших отношений в ближайшее время.

— Мы подъезжаем, Мясник, — сообщил водитель.

— Отлично, — кивнул я, проверяя свой глок. Моя любовь к глокам сложилась ещё в первые дни знакомства с этой машиной смерти. Простой, опасный, без каких-либо излишек, малогабаритный и вмещающий семнадцать девятимиллиметровых патронов. Достаточно, чтоб отстреляться от какого-нибудь подонка, плюс запасная обойма. У всех есть своё любимое оружие, подходящее как по характеристикам, так и, как бы странно ни звучало, характеру. Я знаю человека, которому нравится «Орёл», хотя, по сути, он очень непрактичен. — Но что-то у них здесь тихо…

Я сразу заметил, что ни Бабочек, ни работающих девочек на улицах не было. Словно все были предупреждены о нашем прибытии и возможных проблемах, которые мы принесём. Я даже позвонил Джеку, чтоб удостовериться, что всё в порядке.

— Да, вот она сидит здесь. Мы её взяли, но она и не сопротивлялась. Дверь открыта, сама на табуретке, сидит, смотрит, улыбается, предлагает перепихнуться по-быстрому со всеми, пока тебя ждём.

— Не вздумайте. Что насчёт её людей?

— Вообще пусто. Мы тут оцепили, как ты и сказал, дом и квартал, но девушек нет. В смысле, девушки-то есть, жители тут местные и так далее, но бойцов Бабочек нет. Словно все заранее попрятались.