Даниил Калинин - Лесные призраки

– Чем, к примеру?!

– Мы привели к вам двух своих лучших коз, они дают много молока. А ещё я до войны училась на фельдшера, могу лечить раненых. Мама с сестрой будут мне помогать.

– Погоди. А, это Якуб пытался тебя таким образом защитить?

Залившаяся краской девушка тихо ответила:

– Нет, это я его обманула. Я не хотела от него ребёнка. И знала, как не допустить беременности. А Якубу… я сказала так, потому…

Опустив глаза, Олеся замолчала. Да понятно всё, не хотела терпеть на себе вонючего борова. И в деревне ей жизни нет: после всего, что сделал её любовник, её в лучшем случае изнасилуют. А скорее всего, и изнасилуют, и удавят – это если первыми до неё доберутся обозлённые сельчане. А если полицаи или немецкие дознаватели… Они наверняка осознают, что внезапный выход Якуба с отрядом случился на следующий день после визита незнакомых полицаев, и провожала их его любовница… Тут уж всяко результат непредсказуем. Но ничего хорошего ей, да и её семье, ждать не приходится.

– Ладно, я всё понял. Если фельдшер, то военно-обязанная, а значит, будешь полноправным членом отряда. Вот твоё оружие.

Протягиваю ей новенький «вальтер».

– Разрешаю применять против врагов , – и уже громче, – и всех, кто попытается силой взять. Слышите?! Кто девку ссильничает, шею сломаю. Все поняли?!.

– И что, не было с ней проблем? Судя по вашему рассказу девушка была очень эффектная.

– Была… Да, конечно, с бабой в чисто мужском отряде будут проблемы. Ветераны ещё как-то держались, мой авторитет для них был непререкаем. А вот когда мы заключённых освободили… Многие же с ранениями, после жестоких побоев, а она фельдшер, всю заботу о раненых на себя взяла. Но они тоже не железные, сколько времени без баб? Потом прознали, что Олеська подстилкой была у главного полицая… Короче, попыталась как-то тройка особо голодных к ней привязаться.

– И? Что дальше?

– А ничего. Услышав крики, прибежал Паша. Одного застрелил, ещё двоих пинками в лагерь. А там уж я своё слово сдержал.

– В смысле?

– Да в прямом. Перед строем казнил обоих, сломал шеи.

Капитан поражённо на меня уставился.

– Вы убили двоих спасённых вами, что могли бы пополнить отряд, ради какой-то шлюхи?!

– Не ради девушки. Я её выбор никогда не осуждал, и нормальные мужики тоже, но не суть. Я убил их, потому что дал своё слово. А в боевом отряде слово командира – закон. Его нарушили и получили наказание, которое, кстати, вполне совпадает с уставным за подобное преступление.

И, как я уже говорил, среди заключённых были морально сломленные. Тех, кто попытался изнасиловать девушку, самоотверженно их лечащую, я приравнял именно к этому званию.

– Заодно укрепили свой авторитет среди пополнения… Она после этого осталась среди вас?

– Да. В неё Пашка втрескался по уши. Он же привёл её семью, когда они по лесу блукали, иначе хрен бы они нас нашли. Паша был на посту, увидел их, ну и не смог устоять. Я его, правда, за такой проступок чуть ли не пристрелил. Отмудохал крепчайше. А ему что, молодой, зажило всё, как на собаке, тем более я своего бойца сознательно не калечил.

Ну и вот, как только вся эта история произошла, он от неё ни на шаг. Девка вначале поистерила, но, видать, нашёл молодой ключик к сердцу. А раз так, я и поженил их, властью командира отряда на войне.

Капитан этак по-мужски ухмыльнулся:

– Вот это да… Какие страсти и повороты событий!

Ладно, оставим сопли и слёзы. Дальше, как я помню, как раз и наступил пик вашей активности?

8 мая 1942 года

– Так вот, аэродром, конечно, охраняется крепко: подходы заминированы, спираль «бруно» под напряжением, пулемётные вышки, прожектора, два взвода охраны плюс аэродромная обслуга, плюс сами лётчики. Но тяжёлого вооружения у них, как такового, нет. Два зенитных автомата, два наших ДШК в отдельных гнёздах, шесть пулемётных вышек по периметру. И всё.

– Всё равно для нас очень много.

– Правильно. Но я же не в лоб его штурмовать предлагаю. Каждый понедельник на аэродром привозят боеприпасы, пополняют склад. Три грузовика с бомбами и пулемётными лентами, плюс бронеавтомобиль прикрытия и пара мотоциклов. Я думаю, мы сумеем перехватить их вот здесь.

Указываю на точку, отмеченную на трофейной карте. Покойный ныне лейтенант-тюремщик был очень словоохотлив и выдал мне самую подробнейшую информацию.

– Здесь крайний дорожный пост. От него до аэродрома не менее 5 километров. У нас несколько комплектов побывавшей в бою формы, оденем в неё ребят, выдадим за раненых. Дальше дело техники. Три водителя у нас есть. В одну из машин сажаем штурмовую группу. Автоматы, ручной пулемёт, гранаты. Как только въезжаем на аэродром, устраиваем большой шухер.