Сергей Павловский - Призраков лучше не тревожить

– Дядь Вова…

– Га?

– Адмиральский час.

Прапорщик почесал многострадальный затылок и, словно нехотя, махнул рукой:

– А… чёрт с тобой…

Он покопался в тумбочке и извлёк два гранёных стакана. Придирчиво оглядел их в свете лампы, выдул пылинки. Емельянов меж тем выдрал перочинным ножом пробку из бутылки, отхватил от палки «московской» несколько массивных кружков. Набулькал сразу по полстакана остропахнущего янтарного зелья.

– Ну… За удачу!

Нечипоренко в два движения кадыком принял дозу, нюхнул рукав френча, с благородной слезой в голосе выдохнул: «Ххэ… Хорош, подлец» и размял заскорузлыми пальцами сигаретку «Ява».

– Так шо, Николаич, на повышение, говоришь, пошёл?

– Я говорю? – промычал Емельянов, вгрызаясь в колбасный монолит крепкими ещё резцами.

– Ну, не говоришь, так думаешь, – всепонимающе прищурился Нечипоренко.

– Да какое же повышение? Звездарей не прибавилось, должность прежняя.

– Э… Ты дурником не прикидывайся. Ты теперь кто? – победно ткнул пальцем в потолок прапорщик.

– А кто? – Емельянов, с трудом пряча улыбку, уставился на каптенармуса.

– Ты теперь столичный сотрудник, центрального аппарата. Это шо, не повышение?

– Да ты-то откуда знаешь?

– Ну… – Нечипоренко с добродушно-лукавой ленинской усмешкой разлил остаток по стаканам. – Про задание твоё, конечно, не знаю, да и не нужно оно мне, но что будешь пыхтеть здесь, в Москве, – известно. А значить, вскорости и с оперативки в кабинет переведут. А тебе, Николаич, до генеральского звездаря рукой подать. Оно хоть в Москве генералов, шо собак нерезанных, да генерал генералу рознь. А у Деда ты в чести, любит тебя Дед.

– Это ты сам придумал?

– Шо придумал? – прапорщик обиженно шмыгнул носом. – У Деда зимой лопаты снег почистить не выпросишь, а тебе, как выплыл ты в девяносто третьем, всё на блюдечке. Сколько добра к тебе в Южанск уходило… Уж я-то знаю. Я ж не курьер, шо тебе те заказы доставлял. Только я, кроме Деда, конечно, и знал, что к чему и куда. Ну, – он поднял гранчак, – твоё здоровье!

Хекнул, занюхал, прослезился.

– Ты вот что мне скажи, Николаич… Я ведь по улицам не хожу, ничего не вижу. Домой – с охраной, дома – с охраной, на работу – опять под конвоем. Здесь сижу, как крот, только телевизор когда засмотрю – и так всю жизнь. Так ты скажи мне, честно… Вот ты: боевой офицер, «варяг». Неужто у нас теперь, как в Африке? Сколько ж тебе дерьма пошло: и оружие, и взрывчатка, и хитрожопая вся ваша трахомудия. Неужто всё в ход пошло?

Емельянов грустно кивнул:

– У нас, дядь Вова, сейчас хуже, чем в Африке.

Старший прапорщик дотянул сигаретку до самого фильтра и сокрушённо повесил голову:

– М-да. Дожились…

Поливальная машина оранжевой черепахой проползла у Никитских ворот, перебросила через тротуар мостик-радугу и, довольно урча, скрылась за поворотом. Воробьиная стайка осыпалась с ветвей томно-зелёной липы и затрепыхалась в лужицах. Степенные голуби тотчас заторопились составить им компанию. Город давно уже перемолол через свою мясорубку утреннюю людскую ораву. Теперь он истекал полуденным зноем и с нетерпением ожидал, пока вечерняя прохлада залечит его ожоги.

– Да… Прав был незабвенный Остап Ибрагимович, – Сагайдачный промокнул шею носовым платком не первой свежести и бессильно глянул на раскалённый шар в небе. – Такие города приятно брать ранним утром, но в этакую жарынь – просто противно.

– Ты не пейзажами любуйся, а местом преступления, – сердито прошипел Емельянов, которого жара тоже не приводила в благодушное настроение.

– Ага, – лениво покорился Сагайдачный, а про себя иронично отметил: «Да, числил себя когда-то большим специалистом, знаток хренов…»

Сергей несколько переусердствовал, стыдя себя, но объективно повод для самобичевания имелся. Да, во время оно он действительно высоко котировался на рынке коллег по судебной криминалистике как великий дока в баллистике и знаток всякой огнестрельной дребедени. Но что то были за времена и годы? Заряд дроби из охотничьей берданки, изредка пулька из «пээма» [2] ПМ – пистолет Макарова и, как предел мечтаний, нечто экзотическое вроде «вальтера» или «коровина» времён второй мировой. Все «подстрелы» на почве «бытовухи». То ли дело теперь! Вот когда бы смог развернуться бывший – увы! – судэксперт Сагайдачный. Собственно, он и развернулся, только в другом направлении – как талантливый практик и специалист, так сказать, в противоположном окопе.