Александр Шувалов: Оживший

— Жаль. Тогда до завтра.

Потом мой покой нарушила отчизна в лице сегодняшнего порученца. Давешний мальчик на побегушках вкрадчивым голосом педофила-заочника напомнил, что генерал-майор Дворецков М. И. с нетерпением ожидает меня завтра в конторе в любое удобное время, желательно в четырнадцать тридцать.

— Пропуск заказан, просьба не опаздывать, — прокуковал порученец и отключился.

Полностью удовлетворив тягу к общению, я засобирался было отключить аппарат, но он опять затрезвонил.

— Да.

— Коваленко, это ты? — голосом старшего контролера, суровой дамочки Светланы, отозвалось в ухе славное боевое прошлое.

— Если честно — да.

— И где тебя черти носят?

— Везде.

— Они тебя нашли?

— Кто?

— Твои друзья. Приезжали двое, спрашивали, где ты живешь.

— Сказала?

— А что такого?

— Ничего. Извини, у меня звонок по другой линии, — и собрался было повесить трубку.

— Погоди. — Голос на другом конце провода потеплел и стал томным: — Игорек, хочешь я прямо сейчас приеду?

— Если честно — нет.

Около десяти проявился Волков.

— Не спишь?

— Нет.

— Так и думал. Как настроение?

— Бодрое. Слушай, меня тут искали…

— Уже нашли.

— Понял.

— Вот и отлично. Не пропадай.

— Ни в коем случае, — пообещал я и отключил наконец домашний телефон, а заодно и мобильный. Если я понадоблюсь еще кому-нибудь, пусть воспользуется голубиной почтой.

Я погулял по квартире, попинал воздух, принял душ, включил и выключил телевизор. В конце концов, уселся в кресло в гостиной и принялся размышлять, что же делать дальше: снова идти пить чай на кухню или попытаться уснуть. Раздумья прервали птичьи трели дверного звонка. Посмотрев в глазок, я вытаращил от удивления глаза и поспешил открыть. На пороге стояла она, с бутылкой шампанского в одной руке и чайной розой в другой.

— Привет.

— Здравствуй. Как ты меня разыскала? — Ничего умнее просто не пришло в голову.

— Ты один?

— Уже нет, ты же пришла. Откуда цветок?

— В подъезде на подоконнике их целый букет. Держи, — и протянула поочередно цветок, а затем бутылку.

— Спасибо. А…

— Не рад?

— Очень рад, — пролепетал я. Минздрав недаром предупреждает: выходя на волю, человек оставляет мозги в камере. Их подвозят потом, дней через несколько.

— Тогда приглашай.

— Заходи. — Она вошла. Симпатичная шатенка с зелеными глазами по имени Светлана. Везет мне на Светлан.

* * *

— Что с тобой? — с тревогой спросил Виктор, едва я вошел в камеру.

— А?

— Что, спрашиваю, с тобой? На тебе лица нет.

— Неужели?

— Видок у тебя, боярин, прямо как тогда у генерала. Плакать не собираешься?

— Не дождешься.

Двадцать третьего февраля состоялся очередной розыгрыш этапа кубка мира по внутрикамерному многоборью. В этот раз я оказался на высоте.

— Силен, — удивленно проговорил теперь уже бывший чемпион Витя, поднимаясь с пола. За прошедшие пару месяцев мне удалось вспомнить многое из того, чему меня когда-то учили.

— Слабак, — хмыкнул он, третий раз подряд оформив мне детский мат.

В этот раз количество участников соревнований сократилось до двух. Антона накануне освободили под подписку. Не скажу, чтобы это его особенно обрадовало. Вместо него к нам сначала подселили какого-то бывшего чина из московской мэрии и сразу же за ним — мутного говорливого типа, в котором многоопытный десантник с первого взгляда распознал «наседку». Тип вился исключительно вокруг экс-чиновника, демонстрируя полную незаинтересованность в нас двоих, жалких и ничтожных личностях. Сам чиновник наблюдал за этой самодеятельностью с доброй улыбкой и молчал. Не знаю уж, чего он там натворил на воле, но в камере мужик держался правильно.

А на следующий день меня выдернули на допрос. В последнее время, по мере уменьшения количества статей в моем деле, родное правосудие, чувствуется, потеряло ко мне всяческий интерес. Вечно похмельный пенсионер куда-то запропал, нового следователя не присылали. И тут…

— Доброе утро, Игорь Александрович, моя фамилия Ткачева, я буду вести ваше дело, — сказала высокая, с меня ростом, статная шатенка с зелеными глазами и аэродинамической фигурой.

Классический случай «женщины не для меня». Встречая таких, никогда не питал лишних иллюзий, а тут вот зацепило.

— Очень приятно, — совершенно искренне ответил я, усилием воли вернув на место отвисшую челюсть.

Совершенно не сохранилось в памяти, о чем спрашивала она и что мычал в ответ я, просто… Просто я сидел, глазел на нее и мечтал, чтобы этот допрос никогда не закончился, готовый ради этого сознаться в чем угодно: от попытки насильственного изменения государственного строя на островах Зеленого Мыса до поджога витебской хоральной синагоги в конце девятнадцатого века.