Сергей Тютюнник - Осколок в форме сердца

– Пойдем, расскажешь, что к чему, – продолжал пеленать волчью волю Марчук.

Но Валериан еще стоял на ногах и не падал.

– Я еду расстреливать Хафизова! – попытался вырваться из незримых объятий замполита Валериан.

– А я тебе что – запрещаю? – по-стариковски буркнул Марчук, подталкивая закачавшегося Волка. Кинув взгляд куда-то в сторону, заторопил: – Пойдем-пойдем, а то здесь командир полка с комбатом шмон наводят – комиссию из Вюнсдорфа ждут. Увидят тебя с пушкой – по мозгам получишь… Пойдем, я тебе про Хафизова по секрету одну вещь скажу.

Волк сдался. Военная косточка дала вибрацию. Он вспомнил про комполка и комиссию. Замполит не врал. Именно из-за внезапного приезда высших офицеров из Вюнсдорфа, из штаба Группы советских войск в Германии, Волка и послали с машиной в военный городок, чтобы он привез оставленное полку за ненадобностью снаряжение – перед комиссией учебно-материальная база должна быть в полном комплекте. «Лучше бы его не посылали», – подумал замполит.

– Пойдем от греха подальше, – потянул Марчук ослабевшего Волка. И Волк ступил за ним.

– Сынок, крикни там, чтоб в палатке, где ленкомната размещается, чаю организовали, – оглянувшись, озадачил замполит дневального солдата-татарина, свежезамороженного невольно услышанным разговором двух офицеров.

Крепкосшитый Волк с автоматом в бледной руке побрел на кривых ногах за Марчуком. Федор Степанович Марчук нес свое грузное тело, шумно дыша и нащупывая в кармане снотворное, без которого все чаще не мог совладать с предпенсионной бессонницей.

– Расстрелять Хафизова есть за что, – бормотал он, чувствуя спиной бредущего позади Волка.

Федор Степанович, отец двух дочерей, «двух дылд толстоногих» (старшую летом еле впихнул в пединститут в Краснодаре), не одобрял скотскую страсть Хафизова к женщинам. Марчук, конечно, не был святым и пару раз сам изменил своей худой суетливой жене – воспитательнице детсада, все силы отдающей дочерям-лентяйкам. Случались у Марчука измены, когда он отбывал на курорт лечить больную печень. Что было, то было… Однако грешил хоть и без взаимных обязательств со своими избранницами и серьезных намерений – а все же с частичной растратой душевной энергии и сердечным трепетом. С легким раскаянием впоследствии. Хафизов же, считал Марчук, – чистой воды кобель, у него души нет. Не дай бог, переживал Марчук, младшая дочка под Хафизова попадет. У нее одна любовь сейчас в голове. А Фарид – мужик красивый, спортсмен. К тому же этот чертов теннис! Жена дочку заставила жир в спортзале сгонять. А Хафизов там катает шарик по столу регулярно. То ли тоже фигуру сохраняет, то ли в каждодневных маленьких победах нуждается…

Знал Марчук и о других увлечениях Фарида из-за соседства рабочих кабинетов. Построенная еще при кайзере старая казарма за десятилетия «советского военного присутствия» множество раз переделывалась: в ней ломали стены, замуровывали окна, перегораживали коридоры – в зависимости от специфики расквартированной здесь части, но чаще – от вкусов быстро меняющихся начальников разных калибров: от командира полка до главнокомандующего Группой советских войск в Германии.

В результате многочисленных перестроек политотдел учебного полка соседствовал теперь через стенку с батальоном, в котором замполитствовал Марчук.

Кабинет заместителя начальника политотдела полка одно время был буквой Г, но когда его хозяином стал Хафизов, то приказал двум солдатам (своим землякам – чтоб не «продали») построить перегородку. Образовалось две комнаты: одна – большая и длинная – так и осталась рабочим кабинетом, другая – поменьше – для случайного посетителя вовсе не существовала. Фарид маленькую дверь, прорубленную в перегородке, забаррикадировал платяным шкафом, у которого выломал заднюю стенку. Получилась потайная маленькая комната с потайным же входом. «Военное искусство маскировки по-суворовски, – говорил, улыбаясь, Фарид гостям своего лежбища, – применимо не токмо в сражениях на поле боя, но и в нелегкой мирной жизни».

Маленький кабинет Марчука оказался разделенным с секретной комнатой Хафизова тонкой (бывшую дверь заколотили и оклеили обоями) стеной. И получилась у Фарида с Федором Степановичем неплохая общая слышимость. Но Хафизову слушать было нечего, поскольку его сосед только бумагами на столе ворочал, а от таких занятий шум небольшой. Зато сам придвинул к перегородке старый диван. Так что некоторые события протекали в непосредственной близости от Марчука. Слышались все эти хиханьки-хаханьки, визги, стоны и выстрелы пружин терзаемой мебели. По всем признакам было ясно, что женщины у Фарида бывают разные и часто. Кое-кого Федор Степанович невольно даже по голосу узнавал.