Евгений Сухов - Искупление вины

— Где Тарасюк? — спросил Лиходеев. — Мы тут его обыскались.

— Не знаю, — ответил Аверьянов, не отводя взгляда. — Он ведь первый прыгнул, может, отнесло куда-то далеко в сторону.

— Может, и так, — невесело согласился Падышев. — А может, просто решил уйти.

— Как уйти? — удивился Лиходеев.

— А чего ты удивляешься, он ведь родом из этих мест.

— А ты откуда знаешь?

— Сам мне как-то об этом проговорился. Сейчас, наверное, находится уже на полдороге к своей бабе.

— Все может быть, — согласился Михаил, — а только нечего нам здесь топтаться. Может, нас кто-то уже заметил. Уходить надо! Спрячем рацию где-нибудь в лесу и потопаем в сторону железнодорожной станции, а там решим, что нам дальше делать.

— Идем, — кивнул Падышев. — Даже если Тарасюк пошел к своей бабе, не думаю, что он нас заложит, это ему самому боком выйдет. Большевики злопамятные, грешков у него немало накопилось, так что осина по нему уже где-то плачет.

Дорога была безлюдной. Только вдалеке тускло горело несколько окон двухэтажного здания. Сливаясь, они напоминали далекий маяк — это и была деревня Озерное.

Мороз крепчал, заставляя идти быстрее.

— Ищите подходящее место, — завертел головой Аверьянов, — так, чтобы можно было легко найти.

— Вот там сосна поломанная, — показал Падышев. — Приметная… Ее со всех сторон будет хорошо видно.

— Годится. Это сколько же от поворота будет?

— Метров сто.

Дотопали до сосны. Дерево было высокое, с прогнившей сердцевиной, кора побита черным мхом, дупло широкое, темное, будто пустые глазницы.

— Приметное место, давай, роем!

— Земля промерзлая, тяжело будет, — высказался Лиходеев, доставая рацию.

— Ничего, как-нибудь справимся.

Двумя саперными лопатами раскидали по сторонам снег и вгрызлись в промерзший грунт. Заточенное железо, гулко содрогаясь, лишь только корябило и царапало обледеневшую поверхность.

— Капитально промерзло, — сокрушался Лиходеев. — Мы тут до утра провозимся.

— Не провозимся, — отер выступивший на лбу пот Аверьянов. — Нам только первый слой снять, а дальше легче пойдет.

Стылая земля крепко оберегала свои закрома, не пуская грубое железо в простуженное нутро. Уже покарябанная, малость поцарапанная, лишенная первого покрова земля переставала сопротивляться и впустила в глинистую оттаявшую супесь сначала на штык лопаты, потом еще на один.

Когда яма была выкопана, на самое дно уложили густой царапающий лапник и осторожно положили на него рацию.

— Запарился я, — распрямился Лиходеев, настороженно поглядывая по сторонам. — Даже не верится, что еще несколько часов назад были в Пскове, а вот теперь здесь… На родной земле.

— Нет для тебя более родной земли, — строго возразил Падышев. — Если поймают, разбираться не станут, сразу к стенке поставят! Так что будем делать, что приказано, тогда есть шанс уцелеть. Долго еще?

Аверьянов, аккуратно обложив лапником ящик, стал засыпать его землей.

— Подожди… Еще немного.

Примяли ногами холмик и воткнули в него толстую суковатую палку, помечая место.

— Все, готово!

Далее закидали бугорок снегом, так что торчавшая из земли палка была засыпана наполовину. На месте, где хранилась рация, образовался сугроб, мало чем отличавшийся от тех, что, притулившись к соснам, расположились по соседству.

Вокруг было натоптано. Снег, местами почерневший, смешался с землей, но вряд ли следы останутся до рассвета — запорошит усиливающийся ветер.

— Все, пойдем, — закинул Михаил за плечи вещмешок, — нам еще по этому морозу часа полтора топать. Отсидимся пару дней, пока все не утихнет, а там выйдем на связь.

Начало марта 1942 года

После того как год назад Ганелина, бывшего начальника управления НКВД Вологодской области, перевели в Челябинск, Лев Федорович Волостнов, будучи его первым заместителем, занял освободившееся место. Работы с тех пор значительно прибавилось. Неудивительно, что приходилось задерживаться до самого утра. Мелочей на такой должности не существовало, полагалось быть в курсе всего, даже того, что, казалось бы, лежало далеко за рамками его обязанностей.

В последнее время вражеская авиация усилила налеты на важные промышленные и оборонные предприятия, и надо было принять срочные меры по их маскировке. Через Вологду проходил важнейший железнодорожный путь, снабжавший Ленинградский фронт продовольствием и оружием, и следовало усилить его охрану. Особенно важны были мосты, имеющие стратегическое значение. Четырежды предпринимались попытки их подрыва группами диверсантов: в первом случае их взяли на полпути к мосту через Сухону, а в остальных — обезвредили сразу после приземления, хотелось, конечно, взять живыми, но сопротивление было яростным.