Евгений Сухов - Искупление вины

Перед самой отправкой за линию фронта Голощекин еще раз собрал свою небольшую группу для окончательного инструктажа.

По правую сторону от него сидел Аверьянов в форме старшего сержанта, оперативный псевдоним «Филин», напротив — Тарасюк, оперативный псевдоним «Ворон», с погонами сержанта, слева устроились Лиходеев — в школе он обучался под фамилией Синица — и Падышев, с псевдонимом «Галка», оба рядовые. Так что набиралась целая птичья стая.

Собравшиеся терпеливо ждали, когда Голощекин заговорит. Однако тот не торопился, продолжал всматриваться в их напряженные лица, как если бы хотел узнать, о чем они думают в эту минуту.

Последние полгода обер-лейтенанта преследовали откровенные неудачи. Из шести групп, отправленных за линию фронта, в эфир вышли лишь две, с опозданием на целую неделю. У командования были весьма серьезные опасения полагать, что заброшенные группы работают под контролем «СМЕРШа». Остальные четыре группы или просто разбежались, как это нередко случается с русскими, или были арестованы советской контрразведкой.

Это был серьезный провал, и Голощекин рассчитывал исправить пошатнувшееся доверие хорошо подготовленным отрядом.

— Еще раз напоминаю, старший в вашей группе — Филин. — Он посмотрел на Аверьянова и добавил: — С него и будет весь спрос… Итак, вы десантируетесь в районе Бабаева. Закапываете парашюты, прячете рацию и идете к железнодорожной станции. Толпой ходить не нужно! Следует разбиться на две группы. Время военное, и большая группа может вызвать подозрение. Встречаетесь на почте со связником, а затем он вам помогает на первое время устроиться в Вологде. Вам там следует осмотреться и подыскать себе частную квартиру или дом где-нибудь на окраине. Предложений сейчас предостаточно, город за последний год вымер едва ли не наполовину. Но в этом вопросе следует проявить осторожность и предусмотрительность, помните, за вами, вольно или невольно, наблюдают десятки глаз. Вы должны вести себя естественно и непринужденно и выглядеть так же, как и остальные фронтовики. Во время проверок держитесь наработанной легенды — командировочные, приехали в Вологду, чтобы получить обмундирование и фураж для своей части. Ваши документы и командировочные предписания подозрения не вызовут, они подлинные! Так что Бог вам в помощь и… удачи! Потому что без нее тоже никак нельзя. А теперь отдохните немного, приведите все свои дела в порядок, для этого у вас есть полтора часа. Собираемся здесь пятнадцать минут второго и выходим!

Агенты дружно поднялись и зашагали к двери. Тарасюк слегка попридержал Аверьянова, выходившего предпоследним, за плечо, и, стиснув зубы, прошипел:

— Мы с тобой еще недоговорили…

— Как-нибудь в следующий раз, — дернул плечом Михаил, заставив Тарасюка расцепить пальцы.

Стрелка часов, висевших на стене учебного класса, дрогнула и застыла на полвторого ночи. Голощекин опаздывал на пятнадцать минут, прежде подобной небрежности за ним не наблюдалось. Может, пошло что-то не так?

Город спал глубоко и тихо, как это бывает только в стылую зимнюю пору. Окутанный в белые толстые снежные покрывала на берегу реки Великой дремал Псковский кром. Толстые серые стены кремля едва просматривались в темноте и выглядели мрачными. Дул пронизывающий северный ветер, мороз хватал за горло, заставлял укутываться поплотнее, не давал дышать.

В казармах похрапывали. Только у тумбочки с унылым видом простаивал дневальный.

Аверьянов, стараясь не показывать своего гнетущего настроения, выкуривал уже вторую папиросу — естественная реакция на предстоящую командировку. Спокоен был только кареглазый башкир Падышев, напевавший что-то свое себе под нос.

Дверь вдруг широко распахнулась, и в комнату в застегнутой наглухо шинели вошел обер-лейтенант Голощекин.

— Выходим! Машина во дворе.

Волнение разом куда-то улетучилось. На душе как-то сразу полегчало. Наступила пора действовать. Похватав вещмешки и сумки с парашютами, все заторопились к выходу.

Во дворе стоял грузовик с крытым кузовом. Свет от включенных фар падал на дорогу и выпячивал скользкие неровности. У распахнутой двери, втянув голову в плечи, топтался водитель — лютая стужа пробрала и его.

— Сюда! — крикнул он вышедшим агентам.

Покидав парашюты и вещмешки в глубину кузова, диверсанты торопливо забрались по металлической шатающейся лестнице вовнутрь. Чуть помедлив и перекрестившись на куполок церквушки, озоровато проглядывающей между двумя старинными зданиями, обер-лейтенант Голощекин устроился рядом с водительским местом и махнул рукой: