Сергей Самаров - Стеклянная ловушка

А предобъективная насадка вообще казалась нам чудом техники, потому что делала зрячими всех бойцов в ночное время. Раньше зрячими были только командир, имеющий бинокль с тепловизором, и снайпер, у которого, как правило, был ночной оптический прицел. Остальные были вынуждены стрелять не прицельно, а ориентируясь на огненные вспышки из стволов противника. Правда, эти времена уже забываются. Помнят их только солдаты контрактной службы, которые уже пережили больше чем два состава призывников. Во взводе, естественно, пережили, а не в жизни, потому что за все время командования взводом я ни разу не потерял ни одного солдата.

Бывали, конечно, курьезные случаи. Мне, например, однажды пулей оторвало пуговицу, одному из солдат сорвало погон, второму полностью оторвало каблук на башмаке. Но даже серьезных ранений солдаты моего взвода обычно избегают. Я в этом, скажу с гордостью, вижу и свою заслугу.

Проверив «оружейную горку», я хотел было снова сесть за компьютер, надеясь не убивать время бесполезным хождением из одного угла казармы в другой, а попытаться найти еще какой-нибудь материал по тактике «подземной войны». Но тут мне позвонил начальник штаба майор Жандармов:

— Сильно занят, Олег Анатольевич?

— Никак нет, товарищ майор. Слоняюсь по казарме в ожидании возвращения взвода с ночных стрельб. Занятия по ночному снайпингу.

— Полезное дело. С каким оружием поехали?

— 9А-91, товарищ майор.

— С этим и в командировку думаешь?

— Так точно.

— Правильное решение. Автомат, удобный для тоннеля. Но это все потом. Сейчас прилетел вертолет на бригадную площадку. Поехали с тобой, получим, что тебе на взвод доставили. Я машину уже заказал. Выходи из казармы. Я уже к машине спускаюсь.

В этом был весь майор Жандармов. Он всегда предпочитал сам заботиться обо всех мелочах. Иногда даже складывалось впечатление, что он попросту не доверяет командирам взводов. От этого нам, командирам, иногда было не по себе, но возражать против действий начальника штаба батальона никто не решался. Не положено в армии возражать командирам.

Ждать на улице мне долго не пришлось. От штабного корпуса до казарменного всего-то двести метров асфальта. Подъехал дежурный «уазик». Я сел на заднее сиденье, потому что на переднем пассажирском, по традиции еще советского времени, сидел начальник штаба. Но вопрос у меня возник сразу:

— Товарищ майор, поездка надолго?

— Тебе, Олег Анатольевич, какие-то важные дела предстоят?

— Так точно. В перерыве между занятиями, это через час двадцать, в казарму пожалует профессор Горохов, чтобы проинструктировать взвод. Я должен быть там.

— За это время мы не уложимся. Тогда я возьму с собой кого-нибудь из оперативников, того же Терентьева. Он составлял список с учетом твоих пожеланий. С ним груз и привезем. Ты в казарме жди. Останови машину…

Последняя фраза относилась к сержанту-водителю. Подвозить меня назад к казарме никто не собирался, хотя мы уже почти доехали до КПП. Но я люблю пешком ходить и потому не расстроился.

«Уазик» развернулся и поехал в сторону штабного корпуса за капитаном Терентьевым, а я своим ходом вернулся в казарму.

До стрельбища, расположенного на бригадном полигоне, было двенадцать километров, и ко взводу мне ехать было не на чем. Да и необходимости в этом я не видел. Но чтобы не болтаться по казарме без дела, я почистил свои автомат и пистолет, потом на наждачном станке в казарменной мастерской подточил свою малую саперную лопатку, после чего принялся доводить ее до нужной остроты алмазным бруском.

Лопатка всегда должна иметь остроту бритвы. Это даже регулярно проверяется. Солдат заставляют по-настоящему бриться собственными лопатками. И мало находится желающих ходить с ободранными тупой «бритвой» щеками.

Вопрос остроты заточки малой саперной лопатки — это по большому счету вопрос выживания в бою. Как трудно нанести человеку серьезное ранение тупым ножом, точно так же трудно драться и тупой лопаткой. Тем более большинство ударов, которым мы, командиры и инструкторы, обучаем солдат, наносятся, что называется, «с оттяжкой». Это значит, что на завершающей фазе удара сама лопатка слегка подается на себя, чтобы не завязнуть в теле противника и чтобы у бойца оставалась возможность драться этим оружием с другим противником. С тупой лопаткой это невозможно. Проще взять в руки обыкновенную палку…

Только я закончил заточку своего шанцевого инструмента-оружия, как в казарменный кубрик вошел профессор Горохов вместе со своим экспериментальным ассистентом Константином Егоровичем. Константин Егорович принес две большие коробки, а сам профессор сбросил с плеча небольшой мешок, из которого вытащил свой ноутбук.