Б. Седов - Без Любви

Знахарь оторвался от оптического прицела и посмотрел вниз, во двор. Ему было отлично видно, как, перебегая и прячась за кучами металлолома и разломанными ящиками из-под оборудования, пятеро шустрых мужиков палят друг в друга и пули выбивают фонтанчики пыли и с лязгом бьют в железный хлам, которого во дворе было более чем достаточно.

Знахарь не мог отличить нукеров от спецов, да ему это и не было нужно. Он знал, что все они должны остаться здесь, и поэтому ждал, пока они перестреляют друг друга.

Вдруг он вспомнил о Насте и, с беспокойством окинув взглядом поле боя, заметил в большом полуразвалившемся дощатом ящике яркое желтое пятно. Это была Настина футболка. Посмотрев туда через линзы прицела, он увидел, что она, закрыв голову руками и сжавшись в комок, лежала на дне ящика и шевелила губами. Конечно же, она молилась и просила всемилостивейшего защитника пощадить ее. Знахарь понял, что бесившиеся во дворе стрелки не видели девушку, но шальная пуля могла все-таки найти ее, и поэтому он решил ускорить события.

Двое уже лежали на земле в позах, не свойственных живым людям, еще один, вскрикнув, ткнулся головой в колесо ржавой вагонетки. Остались только двое. Они прятались друг от друга за ящиками и выбирали момент для удачного выстрела. Знахарь нажал на спуск, и один из дуэлянтов рухнул. Второй, услышав выстрел, посмотрел наверх и, увидев Знахаря, передергивающего затвор, бросил свой пистолет и побежал к "мерседесу". Знахарь дослал патрон в ствол, спокойно прицелился, и последний из участников этой кровавой бойни успокоился навеки, не добежав до "мерседеса" каких-нибудь тридцати шагов.

Все было кончено.

Бросив винтовку, Знахарь взял стоявший у стены АКСУ и, перепрыгивая через четыре ступеньки, помчался вниз по лестнице.

Лестница гудела под моими ногами, когда я, держа в правой руке автомат, а левой хватаясь за перила, мчался вниз, перескакивая через несколько ступеней и рискуя подвернуть ногу.

Выскочив во двор, я остановился и огляделся. Все было в порядке. Живых не было. Посреди двора в луже крови лицом вниз лежал труп Кемаля. Его левая рука была откинута в сторону и неестественно вывернута ладонью вверх. На среднем пальце тускло блестело кольцо. Оглянувшись еще раз - береженого бог бережет, - я нагнулся и сдернул кольцо с мертвого пальца. С замиранием сердца я поднес его к глазам и увидел заветные цифры, выбитые на внутренней стороне. Все в порядке. Это было оно.

Сунув кольцо в карман, я бросился в тот угол, где в деревянном ящике пряталась Настя. Только бы она была цела! Я был готов вознести молитву любому богу, хоть Аллаху, но только бы с ней ничего не случилось!

Заглянув внутрь ее убежища, я увидел, что Настя лежит, свернувшись калачиком, и все так же шевелит губами. У меня отлегло от сердца.

Я тихо сказал:

- Настенька, вылезай, все кончилось. Услышав мой голос, она открыла глаза и вдруг выскочила из ящика, как чертик из табакерки. Вот ведь кошка дикая!

Изо всех сил обхватив за шею и уткнувшись в меня лицом, она зашептала:

- Господи милосердный, что же это деется… Что за демоны эти люди… Грех смертный… Господи, прости меня, грешную! За что мне такие испытания?

Она в ужасе несла всю эту божественную чушь, а я думал о том, что таких кошмаров она не видела даже по телевизору в боевиках. Она и телевизор-то впервые увидела только в гостинице. Она вообще не представляла себе, что может быть такая страшная вещь, как гангстерская разборка. Ведь, в натуре, именно это сейчас и произошло на ее глазах.

Наконец она закончила с Богом и переключилась на меня:

- Костушка, милый мой, ты жив!

Ее глаза наполнились слезами, и она стала целовать меня в лицо, в шею, в руки, и шептала при этом:

- Костушка, соколик мой ясный, уйдем отсюда скорее! Ты живой! Уведи меня отсюда, солнышко мое, уведи!

Я гладил ее по голове и чувствовал, как ее кипящие слезы попадают прямо на мое зачерствевшее за последние годы сердце. Это было больно. И в то же время я ощущал, что во мне начинает пробуждаться что-то давно забытое, крепко запертое за надежной и страшной дверью. Что-то настоящее и очень дорогое.

Она отстранилась от меня и стала жадно смотреть в мое лицо. При этом она счастливо улыбалась, а по щекам ее текли слезы.

Она ласково провела ладонью по моей щеке, и вдруг ее взгляд перескочил на что-то за моей спиной, и во внезапно расширившихся глазах появился ужас. Ее лицо исказилось, и она с неожиданной силой отшвырнула меня от себя.