Б. Седов - Без Любви

Нельзя сказать, чтобы арест сына прогремел как гром среди ясного неба. Замечала, что деньги и вещи пропадают из дома, замечала, что врет, когда спрашивала о том, где провел ночь или почему с дискотеки не пришел вовремя. Но успокаивала себя ссылками на трудности переходного возраста. У кого дитя без греха? Вот и наш не хуже других! Мало ли что не учится. Зато какой красавец вымахал. И к матери относится с уважением, а уж батяню-фронтовика просто боготворит.

И вдруг арест. Через три дня должны были отпустить. Со следователем разговаривала, он обещал посодействовать. Не бесплатно, конечно. Одна хорошая знакомая подсказала, как к нему подойти. Все вроде бы склеилось, оставалось чуть-чуть подождать. Говорила себе: ничего, три дня - не три года, перетерпит, зато ума наберется. Выбросит из головы мальчишескую дурь.

И тренер Володькин то же самое говорил. Звонил несколько раз, говорили подолгу. Она его не видела никогда, но по голосу представляла, что мужчина серьезный и положительный. Он говорил, а она со всем соглашалась.

Когда Вовку не отпустили, тренер еще один раз позвонил и пропал. Она его позже увидела. На процессе. На скамье подсудимых. Сидел вместе со своими учениками и всю вину пытался на них переложить. В том числе на Володьку. И ведь получилось почти! Сыну пять лет отмерили, а тому упырю с бархатным голосом - три с половиной. Почти все обвинения с него отлетели, как шелуха. Только мелочовка осталась. Вот вам и процесс показательный, про который во всех газетах писали. Волчат наказали, а вожак стаи отделался легким испугом.

Потом Вовка освободился и взялся за старое. Пыталась с этим бороться, да куда там ей! Он ее и не слушал. Опять к тренеру своему побежал, к старым знакомым. Тренер как-то заезжал забрать Вовку. Встал у подъезда, из "мерседеса" даже не вышел. Приспустил тонированное стекло и смотрел на Антонину Петровну с таким выражением, словно даже не мог догадаться, кто она такая. А Володька быстро натянул спортивный костюм - и в машину. Сутки отсутствовал. А приехав, заявил, что жить теперь будет отдельно. Снимет квартиру с ребятами, так для работы удобнее. Она спросила, что за работа, а он лишь посмеялся.

Так и жили до самой его последней посадки, то вместе, то порознь. Чаще второе. Адреса часто менялись. То, действительно, снимал что-то, то у друзей столовался, то подруг находил.

Ненасытные адвокаты, "шоковая терапия" Гайдара, которого дед-писатель, будь его воля, наверняка б зарубил кавалерийской шашкой, все остальные кидки, которые устраивало своим гражданам государство, и кризис девяносто восьмого года не оставили камня на камне от былого финансового благополучия. Сын помогал редко. Только однажды, в свои лучшие времена, подарил к дню рождения две тысячи долларов. Подарить - подарил, а потом сам же и выцыганил почти половину. Ни возраста, ни трудового стажа для получения пенсии недоставало. Кое-как оформила инвалидность - причем не липовую, а самую что ни на есть настоящую, стала получать эти жалкие крохи. На крупу и сахар хватало, но чтобы закупить лекарства и другие продукты, да и из одежды что-то иногда поменять, приходилось подрабатывать продавцом. Хозяева предпочитали молодых раскрепощенных девчонок, поэтому если и брали Антонину Петровну, то лишь для того, чтобы сэкономить на зарплате.

Периодически болезнь Антонины Петровны давала обострение. Ложиться в стационар она отказывалась наотрез - да и врачи, по правде сказать, не сильно-то и настаивали. Лечилась дома. Когда удавалось договориться, из поликлиники ей присылали медсестру, которая делала уколы и измеряла давление. Но иногда свободных медсестер не оказывалось, и приходилось выкручиваться одной. Даже обратиться не к кому было! С соседями, как на подбор, людьми молодыми и деловыми, она не общалась, контакты со старыми знакомыми давно оборвались. Те, которые появились в период занятия дефицитом, сами от нее, неудачницы, отмежевались. А перед теми, кто честно тянул лямку офицерской жены, Антонине Петровне самой было крайне неловко. Однажды, набравшись смелости, позвонила в какое-то общество ветеранов локальных конфликтов, рекламу которого гоняли по радио. Там самым внимательным образом выслушали и обещали помочь, но ограничились тем, что прислали продуктовый набор к Новому году, а накануне выборов в местный парламент дали сотню рублей за досрочное голосование в пользу своего кандидата.

Медсестры, которых присылали из поликлиники, были все время разные. В основном совсем молодые, только что из училища. Если не вообще практикантки. Сделают укол - и бежать. Некоторые даже не стыдились червончик спросить на дорогу, а одна так и вовсе сказала: дайте на курево.