Б. Седов - Фарт

Знахарь почувствовал, как холодная волна адреналина поднялась от живота к ушам, но гардеробщик, видимо, заметил это и, распахнув куртку, показал торчавший за поясом пистолет.

– Вали отсюда, мент поганый, – сказал он, – а то я тебе быстро вентиляцию в башке организую!

Такого афронта у Знахаря не было давно, и он попросту растерялся.

В следующую секунду он уже был готов броситься на неучтивого воротчика, но тот выразительно пошевелил плечами, и Знахарь понял, что битва на кулачках с этой двухметровой железной машиной может кончиться для него плачевно.

Плюнув, он повернулся спиной и вышел на улицу.

Этого не может быть, подумал он.

Однако это было фактом, а спорить с фактами, как говорил великий Ленин, трудновато. Они упрямы, а если еще и подкреплены торчащим за поясом пистолетом, то просто неотразимы.

Ладно, швейцар не пустил Знахаря внутрь, но Арон Беркович должен знать его, и он-то не поведет себя так странно, решил Знахарь и снова повернулся было к дверям, но, наткнувшись на недобрый взгляд верзилы, следившего за ним через дверь, снова плюнул, на этот раз по-настоящему и, прочтя номер телефона на табличке с названием кабака, направился к телефонной будке, торчавшей неподалеку.

Набрав номер, он, нетерпеливо поглядывая по сторонам, слушал двойные гудки и ругал толстого Арона, который не торопился снять трубку. Наконец раздался щелчок, и знакомый голос произнес:

– Русский ресторан «Казачок». Слушаю вас.

– Ты слушаешь нас? – сдерживая злость, сказал Знахарь, – это хорошо. А что же твой мордоворот в воротах не то что не слушает меня, а еще и не пускает. Мало этого, он грозит мне стволом!

– Кто это говорит?

– Арон, ты что спятил? Это же я, Знахарь! Ты что, тоже не хочешь узнавать меня? Жопу разорву!

– Простите, но этого не может быть. Уважаемый Знахарь недавно скоропостижно скончался в Москве, и об этом знают все.

– Арон, мать твою, да это же я, прочисти уши!

– Подождите минуточку.

И Знахарь услышал, как Арон, прикрыв трубку рукой, говорит кому-то:

– Подождите меня в зале, я сейчас приду.

Через несколько секунд в трубке раздался сиплый шепот Арона:

– Слушай, ты умер, понял? И вообще тут какие-то странные дела начались. Пройди вверх по улице, там через шесть кварталов есть бар для голубых, «Сладкие половинки» называется. Жди меня там, я приду через полчаса.

И снова громко:

– Иду, иду!

Раздались гудки, и Знахарь, почесав голову, повесил трубку.

Бар находился на углу Боргезе-стрит и Тутси драйв. Вывеска, изготовленная из неоновых трубок, оповещала, что заведение называется «Сладкие половинки». Из открытой двери доносилась негромкая приятная музыка.

Знахарь поставил машину на противоположной стороне улицы и задумался. Арон сказал, что хочет встретиться с ним в баре для педиков. Сам он, конечно, педиком не был, это было совершенно очевидно. Арон Беркович относился к тому типу евреев, у которых дедушка пират. Поразмыслив, Знахарь пришел к выводу, что котелок у Берковича все-таки варит. Никто из русской братвы ни за что не пойдет в бар для голубых, поэтому он был идеальным местом для встречи, которую нужно сохранить в тайне.

Знахарь вышел из машины, огляделся и, закурив, уверенно направился к входу в заведение, но остановился перед наклеенной на дверь афишей. На ней было написано: «Сегодня для вас поет несравненный Антонио Диас Амаретто. Для милых членов нашего клуба вход бесплатный».

Хмыкнув, Знахарь толкнул дверь.

Компания, собравшаяся в тот вечер в баре «Сладкие половинки», представляла собой цвет лос-анджелесских педиков. Здесь можно было увидеть все разновидности мужчин, изменивших свои взгляды на сексуальные отношения. В одежде присутствующих преобладали черная кожа в сочетании со сверкающими стальными деталями – атрибуты активных ребят – и нежный шелк, в который драпировались наиболее склонные к женственному поведению посетители.

Как всегда, в моде были элементы полицейской формы. Почти вся одежда, которую можно было здесь увидеть, сильно отличалась от той, которую обычно носят консерваторы от секса. Даже обычный мужской костюм-тройка, в который был облачен целующийся с очаровательной девушкой джентльмен, имел сзади соблазнительный вырез в форме сердца, через который были видны его гладкие ягодицы. Рука джентльмена находилась под подолом шелкового платья девушки и, судя по движениям этой руки, там было нечто, девушкам совершенно не свойственное.