Б. Седов: Фарт

Рита в это время валялась на огромной кровати и давала мне разнообразные советы. По большей части эти советы были юмористического свойства, но все-таки я был вынужден в очередной раз признать, что моя красавица еще и умница.

И теперь из зеркала на меня смотрел то ли директор «Bank of England» – королевского банка Ее Величества, изготовившийся идти на прием в Белый дом, то ли посол Соединенных Штатов в Парагвае, который собирается нанести визит местному президенту республики.

В общем, выглядел я так, что хотелось поклониться зеркалу, пасть самому себе в ноженьки и просить о милости или пощаде, – уж больно благороден я там был и, признаться, чертовски обаятелен. Фрак – он и в Америке фрак.

Удовлетворившись созерцанием своей персоны, я повернулся к Рите и поинтересовался:

– Ты видишь теперь, с кем имеешь дело?

– Вижу, – пренебрежительно ответила она, – это для тебя, дикаря, фрак в диковинку. А я на все это давно уже насмотрелась.

– И что?

– А то, что манжеты не должны так торчать из рукавов, вот что. Дай-ка я…

И Рита, поднявшись с сексодрома, стала поправлять на мне разные мелкие детали. Через минуту, закончив с этим, она сказала:

– Вот теперь – другое дело. Внимательно осмотри себя в зеркале и запомни, что, где и как торчит. А то будешь выглядеть, как Утесов в «Веселых ребятах», когда он там фрак напялил. Понял?

– Понял, – поморщился я и стал снова рассматривать себя в зеркале, стараясь запомнить хитрости светского наряда, – ну а ты-то сама так и попрешься туда в джинсах? Ведь не поймут и примут тебя за уборщицу.

– Не боись, – ответила Рита и подошла к стенному шкафу, дверцы которого размерами напоминали гаражные ворота.

Раздвинув их, она сняла висевший на крючке длинный чехол и, расстегнув его, вынула потрясающее ярко-красное платье. Бросив его на кровать, она быстро разделась догола и, прежде чем я успел отреагировать на ее наготу, а надо сказать, что на Риту у меня рефлекс не хуже, чем у павловской собаки, – сразу все встает, – натянула платье на себя.

– Застегни, – сказала она и повернулась ко мне спиной.

Я втянул слюни, закрыл рот, сглотнул и застегнул тонкую, почти не заметную красную молнию.

Пошевелив плечами и поерзав внутри платья, тесно облегавшего ее гибкую спортивную фигуру, Рита повернулась к зеркалу и, посмотрев на себя, сказала:

– Ну вот. Теперь, я надеюсь, ты понимаешь, что рядом со мной ты будешь выглядеть в своем дурацком фраке просто как слуга?

Следующим номером ее программы были красные шелковые перчатки до локтей, а затем – красный же веер.

Она выпрямила стройную спину, развела плечи и, похлопав сложенным веером по ладони, спросила:

– Ну, что скажешь, кухаркин сын?

Сказать было нечего, и я был вынужден проглотить «кухаркина сына» молча.

Маргарита выглядела потрясающе, но все же я нашел в себе силы криво усмехнуться и равнодушным тоном поинтересоваться:

– Не боишься, что Терминатор возбудится и, забыв о своей благоверной, завалит тебя где-нибудь в кустиках?

– Боюсь? – Маргарита широко открыла глаза, – да я только об этом и думаю! Ну посуди сам – кто ты такой рядом с этим настоящим мужиком? Обычный одноглазый урка.

– А между прочим, денег-то у меня побольше будет, чем у твоего Конана-варвара.

– Зато у него оба глаза на месте.

– А у него уже брюхо растет!

– Зато американский гражданин.

– А у него жена есть.

– А ты дашь мне денег, и я заплачу за его развод.

– Что? – возмутился я. – Только через мой труп.

– С такой жизнью, какую ты ведешь, это не за горами.

– Да он уже давно импотентом стал из-за анаболиков!

Рита горестно вздохнула и сказала:

– Вот только это меня и останавливает. Черт с тобой, дикарь несчастный, бери меня, владей…

И она стыдливо потупилась.

Услышав это, я не стал дожидаться, пока Маргарита по женской привычке изменит мнение и, сорвав с нее красное платье, овладел.

Не платьем, конечно же, а Маргаритой.

Вилла «Лунный свет» располагалась недалеко от того знаменитого места, где на заросшем зеленью склоне неровной строкой торчали огромные, знакомые всему миру буквы «HOLLYWOOD».

Просторный парк, окруженный фасонной кованой решеткой, представлял из себя путаницу посыпанных толченым красным кирпичом дорожек, которые вились между ухоженными зелеными газонами и рядами невысоких кустиков.