Б. Седов - Любовь и баксы

- Наверное, вы хотите узнать, почему я был так настойчив, приглашая вас приехать в Россию. Не так ли?

- Совершенно верно, - ответил Шервуд, выпустив подряд три дымных колечка.

Граф проследил за кольцами, одобрительно кивнул и сказал:

- А ведь это будет поинтереснее, чем медальон.

- Да? - удивился Шервуд. - Честно говоря, я ожидал, что разговор будет идти о, как бы сказать… О совладении медальоном и тем, что за ним кроется.

- Конечно, - кивнул Граф, - но я не стал бы беспокоить вас по такому ничтожному поводу.

- Ничтожному… - Шервуд усмехнулся и озадаченно покрутил головой. - Это уже интересно.

- Конечно, ничтожному, - Граф тоже усмехнулся. - У нас, русских, есть пословица - не в деньгах счастье.

- Понимаю, - кивнул Шервуд. - У нас тоже есть подобные поговорки.

- Да, - Граф постучал пальцами по столу, - я знаю…

Он как-то странно взглянул на Шервуда и сказал:

- Я бы хотел задать вам несколько вопросов. Не возражаете?

- Нисколько. - И Шервуд откинулся на бархатную спинку кресла.

- Хорошо.

Граф аккуратно стряхнул пепел в серебряную пепельницу и сказал:

- Майкл… вы позволите мне называть вас так?

- Да, конечно, Граф, - кивнул Шервуд.

- Хорошо, - повторил Граф. - Тогда расскажите мне, Майкл, о своем отце.

- Об отце? - удивился Шервуд. - Я не предполагал, что вы заговорите об этом… Мой отец был русским, но никогда не учил меня русскому языку и не любил говорить о России. Так, рассказывал кое-что… Но очень неохотно. Он хотел, чтобы я вырос настоящим американцем, и так оно и вышло. Я знаю о России не больше, чем любой фермер из Айовы, и совершенно не думаю о своих корнях.

- Понимаю, - кивнул Граф. - И все же?

- Ну, мой отец был русским гангстером, и перед войной его посадили в тюрьму… А потом забрали на фронт в эти… В дисциплинарные части.

- В штрафные батальоны, - поправил его Граф.

- Да. Именно так. А потом он попал в плен к немцам, и в конце войны его освободили американцы. Отцу предложили поехать в Америку, и он согласился. А потом родился я и… И все. Умер он в девяносто втором, уже глубоким стариком.

- А скажите, Майкл… - Граф внимательно посмотрел на Шервуда, - была у вашего отца татуировка с изображением двух змей, обвивших кинжал, на котором по-русски было написано: "Свобода - это смерть"?

- Точно, - удивился Шервуд, - была. А откуда вы знаете?

Граф улыбнулся и, загасив в пепельнице окурок, взял новую сигарету.

Желвак, с интересом слушавший совершенно непонятный для него разговор, встрепенулся и поднес Графу зажигалку.

- Благодарю вас, Николай Иваныч, - кивнул Граф и глубоко затянулся.

Он задумчиво посмотрел на огонек сигареты и сказал:

- Мой отец тоже был русским гангстером. И тоже перед войной попал в тюрьму. И тоже побывал в немецком концлагере, откуда его освободили американцы. Он уехал с ними в Америку, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу.

- Вашу мать звали… Зина? - неуверенно спросил Шервуд.

- Да, - кивнул Граф, - мою мать звали Зиной. Зинаида Степановна Палицына. Это фамилия моего отца.

- Точно!

Шервуд с силой хватил ладонью по столу, и Желвак от неожиданности подпрыгнул.

- Это что же получается? - Шервуд озадаченно взглянул на Графа.

- А получается, что всякие там медальоны - мелочь, о которой мы поговорим как-нибудь на досуге, - ответил Граф.

Потом он с улыбкой посмотрел на Шервуда и сказал:

- Ну, здравствуй, брат!

Шервуд выронил сигарету и ошеломленно уставился в пространство.

- Это невероятно! - пробормотал он. - Отец никогда не рассказывал, что у него есть сын в России. Вообще-то иногда он делал какие-то странные намеки… Теперь я понимаю, что он имел в виду.

- Да, - кивнул Граф, - к такой новости нужно привыкнуть. Предлагаю выпить по этому поводу. Как-никак братья встретились!

- Братья… - Шервуд растерянно улыбнулся. - В голове не укладывается…

- Вот выпьем, и уложится. - Пожалуй… Слушайте, Граф… Черт, как это все неожиданно!

Вдруг Шервуд захохотал и, снова хлопнув по столу ладонью, воскликнул:

- Отец-гангстер родил двух сыновей, и они тоже стали гангстерами. Один - американский, а другой - российский. Вот так история!

- Да уж, история хоть куда, - согласился Граф, наливая водку в хрустальные рюмки. - Вы простите, но я должен объяснить ситуацию своему другу.

Шервуд махнул рукой - дескать, объясняй, чего спрашиваешь, и Граф повернулся к совершенно переставшему что-либо понимать Желваку.

- Тут видишь, какое дело, Николай Иваныч… - сказал он, улыбаясь. - Получается так, что наш американский гость - мой брат.