Б. Седов - Удача

– А кто ж Стилета не знает? – Квитко отлично знал Стилета и имел с ним некоторые дела, о которых предпочитал не говорить никому, в том числе и Емельянову.

– Вот именно. И зачистка Города – его рук дело, я уверен в этом. А значит – он и примет товар. Это только на словах авторитеты против наркотиков, а на самом деле они на воровские понятия чихать хотели и готовы делать деньги на всем, что угодно. Хоть на крови христианских младенцев. Поэтому мы, я имею в виду тебя и себя, должны успеть договориться с ним до того, как все начнется.

– Понятно… – Квитко задумался. Емельянов посмотрел на него и сказал:

– Это хорошо, что понятно. Но это еще не все. Исходя из вышесказанного, ты должен встретиться с ним и, во-первых – сказать, что нам все известно, естественно, обходя вопрос, что именно известно, а что – нет. А во-вторых – убедить его в том, что лучше сотрудничать с нами, чем иметь от нас геморрой. Потому что если нам все известно, то геморрой будет серьезный. Он уже не сможет надеяться, что все это можно будет провернуть втихаря. Короче – если он будет упираться, намекни, что мы натравим на него всю Контору. И тогда ему кранты.

– Стало быть – шантаж, – усмехнулся Квитко.

– Он самый. Но не простое тупое вымогательство. Ты должен объяснить ему, что с нашей помощью дело пойдет гораздо лучше. Ну и, конечно, он должен будет время от времени сдавать нам кого-нибудь. Сам понимаешь, результаты нашей работы должны быть налицо.

– Это понятно… – Квитко внимательно посмотрел на Емельянова. – Значит, говоришь, Стилет?

– Он самый. Больше некому. Ну, а наши дивиденды в этом деле легко перекроют то, что мы потеряли.

– Дай-то Бог… – Квитко перевел взгляд на бутылку. – Ладно, задание понял. Давай по последней, товарищ полковник, да я пошел.

– Куда это?

– Как куда? К Стилету!

– Люблю исполнительных подчиненных, – Емельянов восхищенно покрутил головой, – ты ему еще говорить не закончил, а он уже отжимается.

– А я не люблю терять время попусту, – парировал Квитко, – тем более, ты сам сказал, что нужно поспешать.

– Ладно, это я так, – примирительно сказал Емельянов. – Ну, будь!

– Будь!

Они приняли по последней, и майор Квитко, на которого выпитое не оказало никакого видимого действия, встал и, небрежно махнув рукой около виска, вышел из кабинета.

Когда за ним закрылась дверь, полковник Емельянов еще долго сидел, прищурившись в неведомые дали, и в его голове все более четко вырисовывался план предстоящих действий.

А также – круглые суммы со многими нулями.

Гостиница «Балтийский двор» была одним из тех немногих мест, где никогда нельзя встретить кого-то постороннего. Если какой-нибудь дикарь, приехавший в Город из глухомани, сдуру совался сюда в надежде получить ночлег, ему вежливо отказывали, ссылаясь на отсутствие свободных мест. А угрюмые взгляды братков, кучковавшихся по углам вестибюля, помогали ему смириться с неудачей.

Когда Знахарь подъехал к ступеням, ведущим к входу в гостиницу, то заметил нескольких братков, стоявших в непринужденных позах рядом с двумя жирными иномарками. Иномарки были с черными стеклами, братки – в черных очках, и Знахарь усмехнулся. Прямо «Матрица» какая-то, подумал он, выходя из машины.

Братки прекратили беседу и недобро уставились черными окулярами на Знахаря, который тоже был в очках, но не в черных, а в дымчатых, и не в китайских за двести рублей, а в итальянских за шестьсот долларов. Знахарь не обратил на братков никакого внимания и стал неторопливо подниматься по ступеням.

Открыв стеклянную тонированную дверь, он увидел прямо перед собой широкоплечего коротко стриженого парня в черном костюме и черных лаковых штиблетах. Парень стоял на самом проходе, сложив руки на ширинке, и, похоже, не собирался двигаться с места.

Подойдя к неподвижному стражу вплотную, Знахарь внимательно посмотрел ему в глаза и спокойно спросил:

– Ну что, шагать разучился?

Парень, привыкший к тому, что его поза и общее выражение лица и фигуры останавливают кого угодно, не ожидал такой наглости и совершенно справедливо рассудил, что так может вести себя только тот, кому это позволено. А раз так – то этот человек свой и ему можно войти.

И он шагнул в сторону, освобождая Знахарю дорогу.

– Молодец, – сказал Знахарь и, подойдя к одному из кожаных диванов, стоявших вдоль стен, уселся на него и закурил.

Страж, проследив за передвижением Знахаря, достал из кармана рацию и заговорил с кем-то. Кивнув несколько раз, он подозвал жестом одного из стоявших у стойки братков, которые делали вид, что беседуют о живописи, и, указывая на Знахаря, что-то ему сказал. Браток подошел к Знахарю и вежливо спросил: