Максим Шахов - Устранение строптивого

Ольга Модильяни этого не сделала. И спустя два с небольшим часа ей перезвонила Сабрина:

– Мама, мама, я хочу к тебе!

– У тебя все нормально, зайчик?

– Да! Только этот дядя не дает…

На этом разговор с Сабриной прервали, и знакомый Ольге мужской голос сказал:

– Мы выполнили свое обещание! Вы готовы?..

– Да!.. – судорожно сглотнув, ответила Ольга.

– Тогда езжайте за город! Остановитесь у кафе за заправкой! Это недалеко от поворота. Знаете?

– Да…

– С вами свяжутся! Не делайте глупостей, и все будет хорошо!

Ольга стояла у придорожного кафе уже около часа. Мобильный упрямо молчал. Несколько раз женщина проверяла его, потом решилась было позвонить сама, но в последний момент усилием воли сдержалась. Прикурив очередную тонкую сигарету, Ольга дрожащим пальцем сбила пепел. И в этот момент телефон вдруг запиликал.

Ольга вздрогнула, схватила мобильный и увидела на дисплее незнакомый номер. В следующую секунду она прижала трубку к уху и сказала:

– Да!

– Ольга?.. – спросил голос с едва уловимым акцентом.

– Да!

– Едь по трассе до развилки, потом сворачивай налево. Через пару километров увидишь знак. За ним повернешь, проедешь метров сто и остановишься! Поняла?

– Да!

– Тогда давай! Быстро!

Ольга поспешно сунула сигарету в пепельницу, та выпала. Не заметив этого, Ольга потянулась к замку зажигания. Пальцы слушались с трудом. В салоне вдруг запахло жженой резиной. Сообразив, что к чему, Ольга резко наклонилась и, стукнувшись головой о руль, дотянулась до упавшей сигареты. Швырнув ее на улицу, она захлопнула дверцу и резко тронулась с места.

Уже совсем стемнело. Но осознала это Ольга, только свернув с ярко освещенной федеральной трассы, когда одинокие фары ее «Пежо» запрыгали по дороге.

Наконец впереди показался знак. Следуя указаниям, Ольга проехала еще немного и остановилась, выключив фары. Темнота заключила «Пежо» в свои объятия. Ольге было страшно, но она старалась взять себя в руки. Ей нельзя было бояться, она должна была спасти Сабрину – плод романтической любви к смазливому итальянцу, оказавшемуся полным идиотом…

Ольга так и не поняла, откуда они появились. Просто слева мелькнула тень, и дверцу попытались открыть. Ольга повернула голову и вздрогнула. К стеклу наклонилось что-то непонятное, похоже на черную тыкву с тремя точками…

– Открывай! – приказала «тыква».

Ольга узнала голос и выключила блокировку. Дверь распахнулась. Человек в маске заглянул в салон. Убедившись, что сзади никого нет, он кому-то приказал:

– Давайте к багажнику!

Сзади раздался топот, кузов дернулся, послышался голос:

– Он закрыт!

– Ключи! – протянул руку тип в маске.

Ольга вытащила из замка зажигания ключи и протянула ему. Как ни странно, но быстрота, с которой действовали незнакомцы, ее успокоила. Они явно были профессионалами. А раз так, то все должно было пройти нормально…

Сзади открыли багажник. Все тот же голос сказал:

– Здесь запаска и еще какая-то хрень!

– Выбрасывайте все! – приказал торчавший у водительской двери «Пежо» тип в маске.

Вещи полетели на землю. Кузов качнулся и осел. Человек, отдававший приказания, отошел к багажнику и спросил:

– Нормально? Поместились?

– Неудобно!

– Ничего! Тут недалеко!

Приглушенно хлопнула крышка багажника. Тип в маске обошел машину, открыл дверцу и забрался на заднее сиденье. Только теперь Ольга вдруг рассмотрела, что у него с собой странный автомат с какой-то штуковиной на конце…

– Вы что, собираетесь стрелять?.. – испуганно спросила она.

– Нет, конечно! Но все зависит от тебя! Проедем ворота нормально, все будет хорошо… Трогай!

Ужинали вчетвером – Башманов, Вертинский, Лариса и Логинов. Ольга Модильяни уехала в Москву, поскольку у нее что-то случилось с матерью. Игнат, наоборот, приехал в усадьбу уже под вечер, и они с Башмановым долго заседали наверху в кабинете. Лариса второй день трудилась возле бассейна над каким-то грандиозным, по определению Игната, документом.

Вообще Вертинский в последнее время был весел, как жаворонок, и сыпал афоризмами. В отсутствие Башманова он даже как-то процитировал начальные строки из «Евгения Онегина»: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог…»

Имел в виду Игнат то, что нападение на Башманова сработало лучше всех маркетинговых технологий. Отношение к Павлу Андреевичу в политической тусовке резко изменилось: даже те, кто еще вчера называли его казнокрадом, вдруг признали в Башманове потомственного демократа и были готовы, по выражению Вертинского, поместить его благородный профиль в виде логотипа на свои обветшалые знамена.