Максим Шахов - Битва за Крым

– Ну что?.. – со слабой надеждой спросил Логинов, сидевший рядом с Клер на заднем сиденье «Опеля».

– Нет, не он, – покачала головой девушка, отнимая от глаза окуляр камеры. – Я устала. И есть уже хочу. Сколько мы еще будем здесь торчать?

Вопрос был хороший. Неподалеку от входа в офис меджлиса крымско-татарского народа они находились уже пятый час. Результат был нулевой. При этом посетителей оказалось намного меньше, чем предполагал Виктор. За последний час в дверь вошли только три человека с характерной внешностью. И двое офис покинули. С такой посещаемостью знакомого Клер можно было ожидать здесь до скончания века. Без какой-либо гарантии, что он здесь в конце концов появится…

– Так, – сказал Виктор, посмотрев на часы. – Наверное, сворачиваемся. Как говорится, хорошего понемножку.

– Как скажешь, милый, – покорно отложила камеру Клер и с готовностью посмотрела Виктору прямо в глаза.

От этого взгляда с Логиновым произошла немного странная вещь. Что-то сладко шевельнулось в его груди и приглушенным эхом отдалось в низ живота. Это было что-то новое. Так сказать, неизведанная страница в отношениях куратора с агентом. Нет, заниматься сексом с информаторами, вернее информаторшами, Виктору приходилось. И не раз. И неплохим сексом. Но чтобы от их взглядов у Логинова что-то шевелилось в груди, а не в паху – такого он припомнить что-то не мог.

– Ты это… – хрипловатым голосом сказал Логинов.

– Что, милый?

– Прекращай эти штучки, вот что!

– Какие?

– Какие-какие?.. Сама знаешь, какие! Эти ваши… женские. И не называй меня милым, ладно?

– Тебе что, неприятно?

– Приятно-неприятно – какая разница?..

– Как это – какая?

– Хорошо, мне это неприятно! – отрезал Логинов. – Поэтому я прошу тебя, очень прошу больше этого не делать!

– Как скажешь, ми… – проговорила Клер и засмеялась: – Извини! Я больше не буду!

– Спасибо, – кивнул Логинов и пересел на водительское сиденье.

Клер с улыбкой смотрела на него в зеркало. Прежде чем он тронул машину, она сказала:

– Поехали, врунишка…

Логинов хотел было что-то ответить, но только рукой махнул, состроив недовольную гримасу.

В открытую противостоять Ющенко Коростеньский не мог. С другой стороны, на фоне ослабления Кучмы на Украине стремительно усиливался донецкий клан, который полубандитскими методами подчинял себе всех и вся. Пытаться противостоять этому «катку» было еще опаснее. Пожалуй, даже равносильно подписанию себе смертного приговора…

Тогда-то, проанализировав ситуацию, Глеб и заявил Коростеньскому:

– Мы уже не сможем протолкнуть Габарчука в президенты Украины. И с этим ничего нельзя поделать.

– Все действительно так безнадежно? – тронул себя за переносицу Коростеньский.

– В масштабах всей страны – да. Но если нельзя захватить власть в стране целиком, ее можно разделить на части…

Тот разговор и стал отправной точкой нового плана. В рамках его Коростеньский потратил немало денег, чтобы кандидатом в президенты от власти стал бывший зэк Янукович. И именно он должен был стать по замыслу Глеба козлом отпущения. Ведь самого Ющенко в разгар кампании предполагалось устранить…

Коростеньский план принял. Глеб действительно знал свое дело. Одним выверенным ходом они достигали сразу нескольких целей – устраняли Ющенко, окончательно дискредитировали Януковича в глазах большей части населения и тем самым раскалывали Украину на зоны влияния. В результате донецкие с их ресурсами оставались как бы за границей и уже не могли оказывать влияния на процессы в Киеве.

Этот дьявольский план был простым и изощренным одновременно. Он просто не мог не сработать. Однако в решающий момент в дело вмешался случай. Смертельная доза диоксина составляет примерно десять миллиграммов. В бокал Ющенко подсыпали пятнадцать. Он осушил бокал лишь на треть…

Этого, правда, тоже достаточно, если бы соратники экстренно не вывезли Ющенко в Вену. Именно тамошние врачи умудрились остановить сильнейшее внутреннее кровотечение. И Ющенко вернулся в Киев живым.

Коростеньский опять кусал себе локти. Ведь для претворения его плана в жизнь не хватило каких-то ничтожных пяти миллиграммов диоксина. По сути, одного глотка. Сделай его Ющенко, и все повернулось бы совсем по-другому.

Однако Ющенко рокового для себя глотка не сделал и выжил. И вылилось все в оранжевую революцию. Коростеньский же долго переживал неудачу. И все время возился со своими бабочками. Но потом собрался. Глеба хоть и выперли из ГУРа, но расставаться с ним Коростеньский, естественно, не собирался.