Б. Седов - Один против всех

Дверь гальюна приоткрылась.

- Не надо шуметь, ладно? - сказал голос с кавказским акцентом.

В туалет вошел низенький крепкий кавказец в сетчатой тенниске, сквозь которую пробивалась густая черная шерсть на груди и животе.

- Так, маленький драка, да? - Кавказец посмотрел на меня. - Тебя я видел сегодня, ты с Годуновым сидел, правда?

- Правда.

- Годунов - хороший человек. Он твой друг?

- Друг. А вы кто?

- Я - Ашот. Саша не говорил, да?

- Нет, не успел, наверное…

Кавказец А тот почему-то сразу внушил доверие, казался давно знакомым и даже другом. Таких кавказцев показывали в старых советских фильмах, добрых и простодушных…

- Девушка твоя?

- Нет, я пришел, а они…

- Я понял. Шпана! Серьезные люди так не делают!

- Ашотик, милый, они меня убьют теперь! - девушка поднялась с пола и сейчас стояла у раковины, смывая с лица кровь.

- Не убьют, я их сам убью, нельзя так поступать, плохо! А ты иди в мой каюта, приведи себя в порядок!

Девушка послушно вышла из туалета.

- Вы тоже идите, дальше я сам разберусь. Сашу Годунова увидите, привет ему от Ашота, хорошо?

- Хорошо, - сказал я, но пошел не на выход, а в ту часть гальюна, куда, собственно, и стремился с самого начала.

Ну, город, криминальная столица, человеку отлить спокойно не дают…

Глава четвертая

Голубой, голубой, не хочу играть с тобой!

Я проснулся в сумерках.

Белые питерские ночи давно закончились, и вечер наступал стремительно, как в пустыне.

Я был заботливо накрыт клетчатым, как шотландская юбка, пледом, иллюминатор распахнут, пропуская в каюту свежий воздух и шум улицы. Напротив сидела официантка Люда и грустно курила длинную дорогую сигарету.

- Проснулся? - спросила она. - Сейчас кофе принесу.

Вышла и вернулась почти сразу, неся в руках чашку кофе и сахарницу.

- Мне Саня Годунов сказал, чтобы тебя в шесть разбудить, а ты сам проснулся. Молодец!

Я приподнялся на локте, в нос сразу ударил горячий кофейный запах.

- А где Саня, он приезжал, что ли?

- Звонил. Ты кофе попей и иди в душ, а я тут приберусь пока.

Я взял чашку, сделал обжигающий глоток и зажмурился, по телу прошла горячая волна, сначала вниз, потом вверх, в голову, отхлебнул еще и потянулся за сигаретой.

- Ты лучше переезжай сюда, - сказала Люда, зябко повела полными плечами, прикрыла круглое окошко иллюминатора. - Саня просил уговорить тебя, чтобы переехал… Ты не думай, здесь хорошо, спокойно, и главное, безопасно. Это Годунов так сказал, а не я придумала.

Знаем мы вашу безопасность, подумал я.

Спина и особенно рука настойчиво ныли после дневной гальюнной разборки. Но Люда об этом инциденте не упоминала, и я решил тоже молчать. Значит, мы дружно делаем вид, что ничего не случилось…

- А где здесь жить-то? Целый день народ крутится. Вы ж круглые сутки работаете?

- Нет, открываемся в одиннадцать, закрываемся, когда уходит последний посетитель. Вот такой у нас европейский сервис! - Она улыбнулась, как мне показалось, печально. - А посетители только на палубе. Кубрики и трюм - это для своих, так что здесь и поживешь, сколько надо.

- Я подумаю, - ответил я и посмотрел на Люду. Сейчас она не была похожа на разбитную девицу, трущуюся горячим телом о посетителей, простая девчонка с грустным усталым лицом и крепкими руками.

Она поняла мой взгляд, опустила глаза.

- За день кружек натаскаешься, к вечеру руки болят - сил нет. Ноготь вот сломала, маникюр от воды слезает… А за нравственностью у нас крепко следят, в рабочее время никаких шашней. Саня Годунов - другое дело, он свой, а так - ни-ни…

- А Годунов какое отношение к паруснику имеет?

- Я думала - ты знаешь! Он же хозяину нашему жизнь спас, теперь они друзья. А тот для него все что угодно сделает.

Я кивнул, понятно, мол, и взглянул на часы, времени оставалось все меньше и меньше.

- Покажи мне, где душ, да я собираться буду, время уже поджимает.

- Пойдем! - Люда поднялась, мы вышли в коридор, соседняя каюта оказалась душевой. - А там джакузи, - сказала она, показав на дверь в переборке, - здесь вот шампуни всякие, подберешь, что надо, полотенце там висит, я в каюте подожду, - и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

После кофе и контрастного душа я почувствовал себя молодым, здоровым и сильным, не ко времени вспомнил Люду и с трудом избавился от этой приятной мысли, ожесточенно натерев себя полотенцем.

- Пока, - сказала Люда, поцеловала меня в щеку и пригладила влажные волосы, а когда я уже добрался до ведущего на палубу трапа, крикнула вдогонку: - Перебирайся к нам, ладно? - и помахала на прощание рукой.