Михаил Нестеров - Таймер для обреченных

— Дыши, дыши, — Чиж посадил девушку на кровать и обнял за плечи. Повернув ее голову к себе, заглянул в глаза. До этого она видела лишь кровавую радугу, потом очертания комнаты через багряную пелену. Теперь видела лицо черноглазого парня. Для Михаила Чижова было важно, чтобы она видела его и не потеряла сознание.

— Кто вы? — с натугой выдохнула Ильза.

— Я от Мэл, — ответил Чиж. — Нам надо уходить. Я помогу тебе одеться.

В квартире Клода Эбсалома Николай увидел то, что, судя по зловещей тишине, и должен был увидеть. Оставшийся в живых оперативник «Амана» стоял позади полной женщины лет пятидесяти пяти, приставив к ее виску ствол пистолета. Все перевернулось с ног на голову, и агент «Амана» превратился в террориста.

— Еще один шаг, и я выстрелю! — выкрикнул он.

— Да мне насрать, — ответил Кок, держа пистолет в вытянутых руках. Он поймал краем глаза Клода. Минуту назад управляющий убрал подпорку с двери и осторожно проник на кухню. Оттуда вышел в коридор и остановился под аркой большой комнаты, в двух шагах от опера, державшего хозяйку под прицелом, и в семи шагах от Николая. Клод, не сводя с него глаз, медленно потянулся к стене и нащупал рукой портретный снимок сына в тяжелой рамке. Увидел, как морщится русский спецназовец. Кок в это время мысленно телеграфировал Эбсалому: «Ты еще боксерские перчатки надень, кретин!»

Клод беспомощно оглянулся... и скрылся в проходе.

Николай привычно заполнил паузу, оттягивая время и нервно прикидывая, с чем вернется Эбсалом.

— Однажды я стоял на посту и случайно ранил своего товарища в ногу. Потом ранил его в грудь. Мне этого показалось мало, и я ранил его в голову.

— Брось пистолет!

— У тебя есть другой способ свалить отсюда? Давай вместе прикинем.

— Брось, я сказал!

— Я положу его на пол медленно. — Кок снова увидел управляющего. Тот подкрадывался к противнику с металлическим запором. Ему осталось сделать пару шагов.

Николай наклонился и положил пистолет. Медленно выпрямился и показал пустые руки.

Клод в это время занес тяжелую болванку над головой амановца и резко опустил руки.

Эта сцена живо напомнила Николаю эпизод из «Терминатора», где робота-убийцу рассекают надвое и его половинки с глазами качаются из стороны в сторону. Клод вложил в удар всю силу и всю ненависть, и голова оперативника лопнула как арбуз.

Кок поравнялся с управляющим и сжал его плечо.

— Отец, может, с нами пойдешь?

— Куда? — лихорадочно рассмеялся Клод, обнимая жену. — В партизанский отряд? Нет, — он покачал головой. — Обо мне не беспокойтесь. Теперь я ничего не боюсь.

Николай вышел в гостиничный холл через жилое помещение и встретил там Чижика и Ильзу. Через разбитую дверь, на которой продолжал корчиться Натан, Кок увидел резко затормозившую машину с Томашовым за рулем. Не покидая своего места, Сергей открыл переднюю и заднюю дверцы. Он был готов при звуке полицейской сирены рвануть с места. Хотя его уже подстегивали протяжные гудки автомобилей, крики прохожих и жильцов соседних домов, отреагировавших гвалтом на перестрелку в гостинице.

— Быстрее! — торопил Томашов спецназовцев. — Быстрее можете, бараны?!

Разведчик снова завелся, едва троица села в машину, а он притопил педаль газа.

— Какого черта вы там устроили?! Вам было приказано...

Кок перебил его:

— Теперь-то ты знаешь, почему у тебя руки всегда чистые. У тебя есть инструкции на экстренный случай?

— Здесь вам нельзя оставаться. Сейчас все улицы перекроют. У вас единственный шанс: пока воздух не закипел, мотайте в Иерусалим к Абрамову! Это шанс. Но через десять минут и его не будет. Сука! — снова выругался Томашов. — Ну почему меня никто не предупредил, что вы здоровьем больны?

Сергей остановил машину на улице Каплана и указал рукой в направлении вокзала:

— Там возьмете такси.

Ильза удержала Михаила Чижова за руку и наивно спросила:

— Где мы встретимся?

Чиж улыбнулся ей:

— Мы больше не встретимся.

«Как же так?» — думала девушка, глядя в затылок Томашова, свернувшего с улицы Каплана на Дубнова, утопающую в зелени деревьев. По всем правилам, по-детски рассуждала она, они должны встретиться. Ведь существуют же чувства, благодарность в конце концов. Она даже не сказала спасибо. Она была настолько переполнена чувствами, что была готова попросить у водителя клочок бумаги и ручку, чтобы написать записку. И самой отнести ее.

Голда Саар родилась и выросла в Иерусалиме, городе, которому она искренне желала счастья строками 122-го псалма: «Ради друзей и братьев моих я желаю Тебе мира». «Иерушалаим» и есть «место мира», самое святое место на земле для представителей трех великих религий.